Инквизиция возникла XIII веке для борьбы с ересями, которые были во множественном разнообразии распространены в Европе. Трибуналы католической церкви крестом и мечом боролись с еретиками. Но чаще мечом, чем крестом. На кострах святой инквизиции сгорели Джордано Бруно и Галилео Галилей, Ян Гус и Жанна д` Арк и многие другие выдающиеся личности. Инквизиция жестоко боролась с еретиками в средневековье, и отчаянно � за свое существование в эпоху Просвещения. Но в разные времена в разных странах она постепенно сошла на нет с исторической сцены. И только в Италии под названием Конгрегации св. канцелярии просуществовала вплоть до 1965 года, а затем была преобразована в Конгрегации вероучения, осуществлявшую ряд прежних занятий инквизиции, но, естественно, другими методами. 

Рождение инквизиции

Инквизиция возникла в Западной Европе в во второй половине XIII  века как противовес расплодившимся в ее городах и весях многочисленным еретикам, смущавших умы добропорядочных верующих, и вероотступникам, подвергавших сомнению догматы Церкви. К средствам убеждения в средние века Церковь не прибегала, ересь и еретиков искореняли орудиями насилия. Инквизиторы были наделены огромной властью, назначались только римским папою и подчинялись только ему. Они были наделены полномочиями привлекать  виновных к ответственности, выносить приговоры и приводить их в исполнение. В роли инквизиторов выступали епископы и архиепископы, кардиналы и папские легаты. Но главным образом в инквизиторы шли монахи двух монашеских орденов � доминиканского и франсисканского, наиболее рьяно и фанатично отстаивающих католическую веру.

�Задача инквизиции, � писал в XIY веке известный французский инквизитор Бернар Ги, ï¿½ истребление ереси; ересь не может быть уничтожена � здраво рассуждал инквизитор, � если не будут истреблены вместе с ними их укрыватели, сочувствующие и защитники�. И святая инквизиция жестоко уничтожала еретиков и им сочувствующих по всему католическому миру ï¿½ катаров* во Франции, вальденсов** в Швейцарии, �новых христиан� ï¿½ марранов*** и морисков**** в Испании. Отчаянно боролись с манихейцами*****, богомилами****** и павликанами******* � со всеми, кто отступал от истинного учения, как его трактовали в Риме.

*Еретики, отрицавшие догматы о смерти и воскресении Христа.

**Еретическое сектантское движение, отрицало право Церкви иметь собственность, выступало против Папы Римского и его претензии выступать в качестве наместника апостола Петра.

***Евреи. 

****Мавры

*****Религия, возникшая в Персии в III в. до н..э. Основой, являлось признание двух начал бытия � противоборствующих царства света, добра и духа и царства тьмы, зла, материи.

******Еретики, отрицавшие церковные таинства и обряды. Были близки к манихейству и павликанству.

*******Еретическое движение, отвергавшее христианскую церковь как защитников порядков, созданных Сатаной.

Первые костры, на которых стали сжигать еретиков, запылали в 1020 году в Тулузе. Затем жертвенный огонь перекинулся в Орлеан. И лишь затем добрался до Германии. Папы регулярно созывали соборы. Издавали постановления, но число еретиков не убывало. Причем среди них были и влиятельные личности, зараженные свободомыслием и упорно противостоящие Риму. Одним из таких видных еретиков был граф Раймонд Альтароне. Один раз он уже принимал епитимью*, но взглядов своих не изменил. Папа Климентий поручил своему приближенному Петро Кастильо еще раз приобщить графа Раймонда к истинной вере. Кастильо был фанатиком своего дела � он не проповедовал, а боролся. Объявив графа клятвопреступником и беззаконником, Педро призвал на его голову гнев Божий и правом, данным ему папой, отлучил от Церкви. Граф, не долго думая. распорядился повесить папского легата**, но никто из его подданных не осмелился поднять руку посланца самого папы. Кастильо все же пришлось бежать от гонений. Когда он собирался переплыть в лодке Рону, один из гребцов, верных графу, ударил его кинжалом. Легат упал навзничь. Последними его словами были: �Да простит их Господь, как я их прощаю�. 

*Церковное наказание верующих за нарушение церковных канонов, предписаний, указаний духовника-священника. 

**Папский посол.

Инквизиторы отличались необычайной жестокостью. Некоторые, такие, как Ле Бург, учиняли в подведомственных им областях массовые казни и даже форменные грабежи неповинного населения. Опасаясь народных волнений, папа сместил Ле Бурга с должности инквизитора. Его арестовали и осудили за свои преступления. Но это был  единственный случай за всю историю существования инквизиции, когда инквизитор был наказан церковной властью. С другими расправлялось иногда недовольное население, как это произошло в Германии в 1233 году с рыцарем-инквизитором Конрадом Марбургом. Однажды ночью в его дворец пробрались родственники одного из убитых им горожанина и закололи рыцаря кинжалом. После смерти ему не повезло, он остался тем же, кем и был � жестоким рыцарем-инквизитором, перегнувшим палку религиозного террора. А вот некоему монаху-доминиканцу, беспощадному Петро из Вероны, на совести которого была не одна тысяча невинно загубленных жертв, повезло больше � в 1232 году Церковь провозгласила его �императором мучеников и возвела в ранг святых. Наряду со св. Домиником он почитался покровителем инквизиторов. Однако всех своей жестокостью обошел испанский инквизитор Томас де Торквемада, который за 18 лет своей неутомимой деятельности на благо римского престола и чистоту религиозного учения сжег живьем, подвергнул аутодафе, осудил на ношение позорного платья �санбенито�, конфискацию имущества и прочие кары свыше 100 000  человек.

Инквизиторы были наделены исключительными правами для борьбы с еретиками и богоотступниками. Борьба за истину шла не на жизнь, а на смерть. Поэтому никто, кроме папы, не мог отлучить их от Церкви за преступления по службе. Человек искушаем по своей природе, и инквизиторы не были исключением.

Постепенно сложилась довольно строгая судебная система инквизиции, во многом копировавшая гражданское судопроизводство, но со своими отличительными особенностями. Уличенного в ереси, прежде чем взять под стражу, необходимо было обвинить в богоотступничестве. Затем уличить несчастного под следствием, для чего допросить с применением всех имеющихся под рукой орудий для пыток, а набор их был весьма велик, изощрен и богат. После признания своей вины, иногда вырываемой в буквальном смысле раскаленными щипцами, обвиняемому выносился приговор, после которого следовала казнь.

�жесткие, цепкие, ухватистые руки сбросили его с высокой лестницы в окутанное мраком подземелье, и при падении он расшиб себе лоб, сломал ребро и вывихнул ногу. Адский приступ боли пронзил все его телесное существо, из груди вырвался крик, полный безнадежности и отчаяния, но кто-то  затолкал в его горло кляп, и он забился в нервной судороге, катаясь по ледяному земельному полу. Когда он пришел в себя, и глаза немного привыкли к темноте, то увидел три фигуры в просторных до пят мышиного цвета одеждах и балдахинах, скрывавших их лица. Один разжег в очаге огонь, расшевелил кочергой угли и уселся на рядом стоящую дубовую  скамью. Огонь озарил помещение, и в призрачном колеблющемся мареве он разглядел, как двое других начали колдовать с какими-то предметами на вбитом в пол железном столе... Присмотревшись, он понял, что это орудия пыток и дрожь прошла по всему его тел�

Обвинение

Для того, чтобы искоренить еретиков и вероотступников, их надо было обнаружить. Инквизиторские ищейки рыскали по всей Европе в поисках жертв. В XIII веке сделать это было довольно несложно, ни катары, ни манихейцы, ни другие еретики не только не скрывали своих еретических взглядов, но и открыто проповедовали их, выступая против официальной Церкви. Но после массовых кровавых расправ богоотступники начали уходить в подполье. Однако развивались и усовершенствовались методы инквизиторского сыска. Раз запущенная машина не могла остановиться, как бы еретики не укрывались даже под личиной добрых католиков.

Чтобы привлечь вероотступников к ответственности нужны были основания. В делах веры таким основанием служило обвинение одним лицом другого в ереси или сочувствии к еретикам. Обвинениями служили доносы. Прибывая в какую-либо местность, инквизитор требовал от горожан, чтобы в десятидневный срок все, кому было что-либо известно о еретиках, донесли ему об этом. За утайку сведений или нежелание сотрудничать со святой инквизицией верующий отлучался от Церкви. Тот же, кто в установленные сроки сообщал инквизитору сведения о еретиках, получал награду в виде индульгенции сроком на три года. Естественно, многие использовали это для сведения счетов с личными врагами. Такова человеческая природа, и инквизиторы прекрасно в ней разбирались, но закрывали на такие мелочи глаза. Чем больше было жертв, тем лучше, считалось, они работают. Особо старались те, кто надеялся получить за выдачу мнимых еретиков часть их состояния, что иногда случалось. Не индульгенцией единой жив человек, инквизиторы понимали и это. Были и анонимные доносы, которые тоже рассматривались вершителями человеческих судеб.

Как правило, инквизиторы объясняли малограмотной пастве, что относится к ересям, что нет, и обещали держать имена доносчиков в тайне, поскольку с последними довольно часто расправлялись родственники или друзья жертвы. Страх заставлял людей спешить исповедываться перед судьями, чтобы в числе первых оградить себя от обвинений в ереси. Инквизиторы, дабы разоблачить ненавистных врагов истинной Церкви, задействовали не только верующих, но и приходских священников, а также монахов всех орденов. Те же требования предъявлялись и светским властям.

Доносчиками, как, впрочем, и обвиняемыми, могли стать юноши с 14 лет и девушки с 12, но посланцы папы довольно  часто отступали от этого правила и принимали показания и малолетних детей. Они же могли быть и обвиненными в ереси. К ответственности могли привлечь и беременную женщину, и глубокую старуху и также подвергнуть их пыткам, как и детей. Для инквизиции, как и перед Господом, были все равны. Поэтому к суду могли привлекать ученых, писателей и даже государственных мужей, если их художественные, философские или политические сочинения не соответствовали церковным догматам. Крамольные идеи и мысли, тем более выраженные печатно, жестоко карались. Авторов таких книг преследовали, допрашивали, пытали и осуждали, и многие из них заканчивали жизнь на костре.

�он был катаром и потому считал вещественный мир и тело человеческое порождением дьявола, злого Бога, творца и Князя тьмы. Лишь невидимое и вечное было делом  рук Бога доброго. Он презирал Римскую церковь, ее догматы, обряды и казуистику. Никакие церковные  таинства  не считал он священными. Тело Христово в святом причастии было для него простым хлебом, крещение бесцельным. Он учил народ, что воплощение  Иисуса Христа было лишь видимостью, что он не унизил себя до рождения от смертной женщины. Крест в его понимании не заслуживал почитания. Потому что нельзя почитать символ страданий Господа. Он отрицал воскрешение мертвых, но верил в переселение душ. Брака между мужчиной и женщиной не признавал божеским учреждением. Никогда не давал клятв. Владение каким-либо имуществом считал грехом. Признавал духовное совершенство и нищенство, что было доступным лишь немногими катарам, и потому сам считался совершенным. Четыре раза в год он постился в течение 40 дней, каждую неделю в году три раза ел только хлеб, запивая его чистой ключевой водой. Ходил в простой одежде черного цвета с холщовой сумкой через плечо, в которой было только Евангелие.

Инквизиторы взяли его по доносу в Тулузе, поздно ночью и бросили в это мрачное подземелье�

Допрос и  пытки

Обвиненных в ереси или укрытии вероотступников допрашивали, чтобы добиться от них не только признания, но и отречения от своих  взглядов. Отречение означало примирение с Церковью. Инквизитор, который допрашивал заключенного, тщательно готовился к допросу, предварительно изучая все, что было известно об еретике, стараясь вникнуть в его личность, определить слабые места, нажав на которые, он бы мог сломить сопротивление своей жертвы, полностью подчинить ее своей воле.. Подавляющее большинство обвиняемых уже в самом начале следствия, испытывая безотчетный инстинктивный страх перед физическими мучениями, естественно, клялись всеми святыми и самим Господом Богом в своей  невиновности и верности существующим церковным догматам, стремясь убедить своих палачей, что они святее папы римского. Среди клявшихся были как виновные, так и невиновные. Но для инквизитора, производившего дознание, отправить очередную жертву на очередной костер было самым простым делом. В первую очередь они хотели добиться, чтобы обвиняемые из слуг дьявола превратились в рабов Божьих. Мастера заплечных дел, прибегая как к нравственным, так и физическим пыткам, стремились вырвать из еретиков, подлинных или мнимых, прежде всего раскаяние в своем вероотступничестве, и если им это удавалось, делали второй шаг � заставляли примириться со святой Церковью. Раскаявшиеся, в доказательство истинности своего раскаяния и смирения, должны были выдать своих единоверцев, друзей и сообщников. Но высшим классом мастерства было заставить самих преступников  добровольно явиться перед их очами, самим снять с себя добропорядочную личину и обнаружить свое подлинное мерзкое и богохульное лицо.

Обвиняемых заставляли под присягой подчиниться Церкви, правдиво отвечать на все вопросы и выдать все и всех, что знает о ереси и еретиках, а также выполнить любое наложенное на него наказание. Такая присяга давала инквизиторам возможность, если его не удовлетворял какой-либо ответ, обвинить свою жертву в лжесвидетельстве и отступничестве, а это уже грозило костром.

При допросах инквизиторы не выдвигали конкретных обвинений, прекрасно понимая, что узник, дабы избавиться поскорее от нравственных и физических мучений, с охотой даст любые требуемые от него показания. Умение вести допрос, то есть добиться �добровольного� признания, считалось главным достоинством инквизитора. Он был заранее убежден, что человек, попавший в их руки, всегда лжец и слуга дьявола. Его надо было разоблачить и заставить сознаться в своих богомерзких деяниях.

Для этого все средства были хороши. Иногда в камеру к узнику подсаживали специально обученных людей, которые, прикидываясь его единомышленниками и доброжелателями, втирались  к измученному еретику в доверие и выведывали тайны, о которых он умолчал при следствии. Они убеждали его, что лучше во всем сознаться и примириться с Церковью. Иногда давали возможность увидеться с женой и детьми, плач и душераздирающие крики которых, должны были сделать жертву более сговорчивой. Иногда после угроз прибегали к мягкому обращению, из смрадной тюрьмы выводили заключенного на свет Божий, давали надышаться свежим воздухом, затем хорошо кормили, обращались к нему с добрыми словами, не пугали, а увещевали, говорили, что в случае признания, жизнь наладится. Но самым действенным средством были пытки, причем не нравственные, а физические.

Среди узников попадались и стойкие люди, которые мужественно претерпевали моральные муки. Тогда инквизиторы прибегали к мукам телесным. Будучи хорошими знатоками  человеческой природы, инквизиторы прекрасно понимали, что иной человек мог противостоять нравственным пыткам, но никогда � физическим. Первая пытка была применена в 1114 году. Тогда пытали водой катаров. В 1157 году вальденсов пытали раскаленным железом. Так оно и пошло. В Венеции  помещали жертвы в камеру с хитроумно устроенными подвижными стенами. Стены ежедневно сближались на несколько сантиметров, и узник с ужасом понимал, что через некоторое время он будет раздавлен. Это разрывало душу, и он признавался и в тех грехах, что были, и в тех, что и не существовало и  в помине. А в Майнце арестантов держали в камерах, которые постепенно заливала вода. С каждым днем уровень повышался, жертва начинала молить своих палачей о пощаде и возводила на себя и других такую напраслину, что инквизиторам и не мечталось. А еще обвиненных в ереси морили голом и мучили жаждой, держали в сырых и зловонных подземельях. Это было чистилищем, крысы и многочисленные насекомые превращали чистилище в ад. Кроме того, инквизиторы прибегали к плетям, дыбе и �кобыле�.

Если узник приговаривался к сожжению на костре ï¿½ только в Севилье в течение 1481 полугода сожгли 298 марранов ï¿½ к нему приглашали врача, чтобы по возможности залечить нанесенные ему во время пыток  раны. Закон гласил � на эшафот еретик должен был взойти в более-менее приличном виде. Но как лекаря ни старались, у них это плохо получалось � инквизиторы работали не на страх, а на совесть.

� с того момента, как фигуры исчезли, он не знал, сколько прошло времени в этой сырой, с влажными стенами и кишащей мышами, темнице. Перед тем, как уйти, его заковали в кандалы. Он впал в забытье, а когда очнулся, увидел перед собой кусок заплесневелого хлеба и кружку с водой. С жадностью он накинулся на нехитрую снедь, припал иссохшимися губами к кружке,  а затем опять впал в странное состояние между сном и явью. Он знал, что в дальнейшем его ожидают допрос и пытки. Он знал, что человек всегда живет в предлагаемых ему обстоятельствах. Обстоятельства могут быть ему не по нраву. В этом случае есть два пути. Первый � приложить усилия, чтобы изменить эти обстоятельства. Второй � примириться с ними. Но в жизни может возникнуть ситуация, когда изменить ничего нельзя, и примириться ни с чем невозможно. Тогда это � ловушка. Тупик, из которого нет выхода. Вернее, выход есть и зовется он смерть. Сейчас он попал в такую ловушку, и утешал себя тем, что рано или поздно, для угнетателей и угнетенных, для всех на земле жизнь кончается одним и тем же. Однажды, когда время для него уже перестало существовать, потому что он не знал, когда наступает утро, день или ночь, а пространство сузилось до точки, откуда-то сверху спустились трое фигур и приступили к привычному делу. Но допрос ничего не дал, он не признал себя виновным, и тогда его палачи приступили к пыткам. Старший произнес, как и полагалось по закону, beningne monitus,  paterne adhortatus*. Когда и это не помогло, ему пригрозили муками ада. Мук ада он не боялся. Тогда взялись за  пытки. С печалью в глазах его раздели донага и чтобы потрясти воображение разложили перед ним орудия пыток. Он не пошелохнулся. Тогда двое помощников освободили его от кандалов, туго перетянули руки веревками и один конец пропустили через специальный блок. В таком положении ему еще раз предложили повиниться. Он прикрыл глаза. Тогда его исхудавшее тело вздернули вверх и мгновенно опустили, не давая ступням коснуться пола. Стремительное падение мгновенно прекратилось, он почувствовал, как все члены его вытянулись, а веревки врезались в  руки. Адский приступ боли пронзил все его существо. Но  и во  время этих невыносимых мучений, он не взмолился о пощаде. Разъяренные палачи пытку приостановили, давая ему время прийти в себя, а затем перешли к другой. Его положили на утыканный гвоздями  стол в форме корыта, накрыли рот и нос мокрой тряпкой и начали медленно лить на нее воду. Непрерывная струя не давала дышать, он стал захлебываться, появилась кровь. Но и это пытка не принесла желаемого результата. Полумертвого, его стащили со стола, затем заковали ноги в колодки, смазали подошвы маслом и поднесли к ним огонь. От жара начала трескаться кожа, обнажились обугленные кости, он успел подумать, что умирает, и лишился сознания�

Очнувшись, он обнаружил себя лежащим на грязной соломенной подстилке. Рядом находились кусок заплесневелового хлеба и кружка с водой. Вокруг шуршали мыши и летали насекомые. Есть он не мог, только потрескавшимися губами припал к воде. Смерть, подумал  он, это, когда не больно, когда больно � это жизнь�

*Краткое увещевание и отеческое побуждение (лат.)

Приговор

Первые инквизиционные трибуналы возникли в Испании  в 1230 году. Арагонский епископ Эспарриго по повелению папы Григория IX поручил доминиканцам начать преследовать еретиков. После тюрьмы, допросов и пыток обвиняемым, настаивавшим на своей невиновности или признававшими себя еретиками, но отказывавшимся отречься  и покаяться, выносили приговор. Инквизиторы могли отлучить от еретиков от церкви или наложить на них другие, более мягкие кары. Отречение грозило смертью на костре, к другим наказаниям относились длительное тюремное заключение, конфискация имущества. Избежавшие жертвенного огня обычно быстро умирали на свободе от болезней,  в нищете и унижении, растоптанные морально и физически. Трибуналы могли приговорить обвиняемых и к епитимье. Обнаженного по пояс осужденного, в церквях при богослужениях бичевали священники. Бичевали его и во время религиозных процессий. Иногда такого рода экзекуции могли продолжаться всю жизнь.  Бичеваниями, впрочем, сопровождались все виды наказаний. Оправдательных приговоров почти не было. Если обвинение не было доказано, это не означало, что оно не может быть доказано в неопределенном будущем.

В испанских и португальских колониях инквизиция часто осуждала свои жертвы на каторжные работы. Их использовали в качестве рабов в монастырях, отправляли на галеры, где приковывали цепями к сиденьям и веслам.

От наказания не спасали ни пол, ни возраст, ни давность прегрешений, ни даже смерть. Дело доходило до абсурда. Бывало осуждали человека умершего, причем не вчера или позавчера, а 50 и 100 лет назад. В подобных случаях, если останки умершего не сгнили, то их сжигали,  пепел развеивали по ветру, а имущество изымали у наследников. Для святой инквизиции не было ничего святого.

Известный франсисканский монах Бернар Делисье в начале XIY века осмелился однажды в присутствии  короля Филиппа Красивого заявить, что инквизиция при существующей системе гонения на еретиков могла бы обвинить самих апостолов святых Петра и Павла, и они бы вряд ли сумели оправдать себя. И был прав. Потому что система была выстроена таким образом, чтобы жертва,  опутанная по рукам и ногам, практически не могла из них вырваться. Любая попытка освободиться, снять с себя обвинение в ереси, только глубже затягивала эти путы.

� за то время, что он провел  в подземелье,  он ослаб и превратился в скелет, обтянутый кожей. Пытки были настолько ужасны и жестоки, что кости выпирали в разные стороны, а душа еле-еле держалась в  теле. Он знал, что  его отлучат от Церкви и отпустят на свободу. Это означало отречение и  отказ заботиться о его вечном спасении. Это означало не только позорную смерть на костре, но и вечные муки в аду. Но ему уже было все равно. Его физическая оболочка столь обветшала за время, проведенное в темнице, что душе было больно в ней находиться, и она стремилась на волю. Для этого надо было умереть. Но смерти он не боялся � он к ней стремился�

Аутодафе* и жертвенный костер

Примирение с церковью � аутодафе свершалось по мере надобности иногда по нескольку раз в год, обычно в пост и по случаю важных событий в государственной жизни � восшествия на престол нового государя, рождения инфанта**. Это был особый ритуал. Город украшали флагами и гирляндами цветов, на балконы вывешивались ковры. На главной площади возводился помост, на помосте размещался алтарь под красным балдахином. Напротив сооружали эшафот для сожжения непримирившихся. За месяц до торжества члены трибунала и герольды инквизиции под звуки труб и барабанов проходили по улицам города и громко выкрикивали о дне аутодафе. В назначенный день рано утром площадь заполнялась простым людом. В семь часов на балконе дворца появлялись король с семьей, высшие представители духовенства, военные и гражданские чиновники. Звон церковных колоколов извещал о начале церемонии. Шествие открывалось угольщиками � цехом, причастным к святой инквизиции. За ними шли с крестами монахи-доминиканцы. За монахами несли красного цвета  знамена, сотканные из дорогой материи. Затем следовали примиряемые с Церковью, одетые в специальную одежду кающихся � санбенито, льняные мешки с желтым крестом на груди и на спине.  Они были босы, с непокрытыми головами. За ними двигались обреченные на бичевание и тюремное заключение. Единый крик исторгался из толпы, когда появлялись осужденные на сожжение на костре. Это были нераскаявшиеся еретики или вторично впавшие в ересь. Они шли со свечами в руках, тоже в льняных мешках с бумажными колпаками на головах. Замыкала процессию кавалькада членов верховного совета, инквизиторов, священников и, наконец, окруженный стражей сам Великий инквизитор в фиолетовом облачении. С прибытием процессии к месту казни обвиняемых усаживали на скамью позора. Затем начиналась траурная месса, за которой следовала проповедь Великого инквизитора. После проповеди зачитывался приговор. �Козлищ� отделяли от �овец� и волокли на эшафот.

*Церемония приведения в исполнение приговора инквизиции (исп. и порт.)

    **Принц в Испании и Португалии.

�еле живой, измученный пытками, изнуренный долгим сидением в каземате, он брел среди осужденных на казнь, едва передвигая ног. После окончания чтения приговора палач помог ему взобраться на эшафот, затем крепко-накрепко привязал  к столбу. Солнце вышло из-за горизонта и осветило площадь. Он прощался с этим материальным миром, с этой нелепой жизнью, твердо веруя, что после смерти его душа переселится в другое тело, и ему опять придется влачить жалкое земное существование. Он оглядел площадь и увидел, как прищурился король.  Великий инквизитор взмахнул рукой. Карлик-горбун, помощник палача, зажег факел и бросил его на помост. Первые языки пламени жадно лизнули его пятки, затем огонь рванулся  вверх, он закричал от предсмертной физической боли, но его крик слился с криком толпы. Через полчаса все было кончено. От человека, которого в миру звали Раймондом де Латруа, осталась горстка пепла и несколько обугленных костей. Палач раздробил не сгоревшие целиком кости, смешал крошево  с прахом и вторично предал это   ужасное месиво огню�

Это случилось 15 сентября 1481 года в городе Севилье во времена самого жестокого из всех бывших до него и после  Великого инквизитора Томаса Торквемады.