1.
Крокодил лежал неподвижно, смежив
веки. Со стороны могло показаться, что он
если и не спит, то уж точно дремлет. На самом деле он думал. И так было
всегда.
Крокодил помнил себя ещё в яйце. Наверное, потому, что даже в яйце уже
думал.
Как же давно это было...
Тогда
ему в ноздри бил запах прелой
грязи, и этот запах был привычным, не то, что нынешний � сухой и
пыльный...
Врагов у него не было. Он даже не задавался вопросом, почему. Божьи
твари
всегда чего-то хотят, мельтешат, но только стоит им попасться в пасть,
как они
сразу замирают. Правда, с человеками заминка происходит... странно
даже, ведь
он помнит, как ему впервые попался человек. Двуногий хотел его
поймать... Если
он мог бы хохотать,
то наверняка
расхохотался бы.
Этот человек, как потом и другие,
сам попался в его пасть. И сомкнулись
крокодильи челюсти, но, о чудо, глаза его увлажнились. Это были слёзы,
настоящие крокодильи слёзы. Он не знал, почему они лились, эти слёзы.
Он много
съел людей после того, первого. И каждый раз удивлялся своим слезам �
оплакивал
он, что ли, людей этих неразумных?
Много думал он о своих крокодильих
слезах,
о себе и о том, зачем он вылез когда-то из яйца, для
чего был
предназначен, и почему таким тяжёлым, слёзным было его существование?
Он и не роптал, только всё чаще
задумывался. Иногда, лёжа вот так во тьме,
он думал, что может быть, всё это ему только снится, и его нет вовсе.
Или,
может быть, и того хуже, что он и сам кому-то снится в кошмарном сне.
Кто
знает? �Никто�, � отвечал он себе, и вновь глубоко задумывался.
Так лежал он, недвижный, и даже
безответные вопросы переставали
шевелилиться в нём. Он как
будто
пребывал вне своей громадной туши...
Девочка вынесла из кладовой
большого игрушечного зеленого крокодила.
Игрушка была мягкой и пыльной, девочка расчихалась, выбивая её. Она
бесцеремонно держала крокодила за хвост, а другой рукой била его по
спине и по
брюху. Очнувшись, он не знал, что и думать. Может, это ему всё снилось?
В
детских руках было на удивление уютно, вот только вышедшая из кухни
тетка,
глядя на него, запела: �По улицам ходила большая крокодила � она, она
зелёная
была...�
2.
Боязнь заснуть была столь сильной,
что Тая подчас полночи не спала. Но всё же,
когда надвигался сон, она беззвучно шептала, чтоб не забыть: �Меня
зовут Тая,
мне пять с половиной лет, я живу рядом с парком �Сокольники�...�.
Пробуждение было хоть и
мучительным, но благотворным, она словно выбиралась
из тьмы к свету,утренне сиявшему за веками, и ничего не могла вспомнить!
Одно она знала точно, хоть не
могла это своё тайное знание донести ни до
кого: �там� с т р а
ш н о!!! Почему и
отчего, девочка не знала, но панически пугалась подступавших к вечеру
сумерек... И хоть всю ночь в комнате горел ночник, сон всё равно
приближался, и
деться от него было некуда... Девочка пыталась пальцами удержать веки,
чтобы
они не смыкались, но раз за разом соскальзывала в топкое болото.
Детский психоневролог объяснял это
детским страхом смерти, страхом перед сном, как подобием её. Он
спрашивал Таю
� Ты, что боишься не проснуться?
� Да, � отвечала она, и это было
правдой.
� Вот видите, � говорил он
родителям, � это у многих детей бывает. Они
боятся умереть во сне. Больше прогулок на свежем воздухе. Главное �
время и
терпение, всё пройдёт.
Как советовал врач, Тая с бабушкой
каждое утро гуляли в Сокольниках.
Могла ли она рассказать врачу, что
боится умереть во сне, и смерти боится
тоже, но не так уж и сильно? Что она обязательно отправится за �живой
водой�,
когда её начнут отпускать гулять одну. Чего она действительно боялась,
так это
остаться �там� навсегда, или заблудиться, дороги назад не найти. Потому
и
твердила своё имя. Бабушка как-то наказала ей: �Помни свое имя, а то,
не дай
Бог, потеряешься�.
Обо всём этом она
и думала
сегодняшним вечером, вернее уже наступившей ночью, стараясь не
закрывать веки,
однако с ними трудно было сладить...
Наконец она выбралась из сонного
кошмара и с удивлением почувствовала, что
находятся в чём-то
быстро движущемся, а рядом
с нею кто-то сидит. Это нечто, кажется, вагонетка, всё увеличивало
скорость,
так, что в ушах свистело. К лицу то и дело прилепливалась паутина,
притрагивались лязгающие кости и скелеты. Слышались завывания, уханье
ночных
птиц, скрежеты и шорохи...
Потом наконец вагонетка вылетела
на яркий солнечный свет.
� Где я? � спросила сама не зная у
кого.
� Как где?! � рассмеялся парень,
вылезая из соседнего кресла в вагонетке. �
Мы же с тобою, Таюшка, в комнате страхов побывали. Ты что, и вправду
этих
уханий да завываний испугалась?
� Да нет, � как-то не веря ещё
ничему, покорно отозвалась она, позволяя
парню взять себя за руку.
В комнате кривых зеркал она тоже
как будто наблюдала себя со стороны, и
только на выходе глянула в обыкновенное зеркало. И в нём обнаружила
себя
семнадцатилетней девушкой, внутри которой, как в матрёшке, заточена
маленькая
Таюшка.
� Идём же быстрей, � раздражённо
сказал парень и повёл её по знакомой аллее
в Сокольниках.
Инна Иохвидович � прозаик. Родилась в Харькове. Окончила
Литературный институт им. Горького. Автор одиннадцати книг прозы и
нескольких аудиокниг. Публиковалась в журналах "Дети Ра", "Новый
берег", "Крещатик", "Зинзивер", "Слово/Word", а также в русскоязычных
журналах ряда европейских стран, Израиля и США.
|