1.

Крокодил лежал неподвижно, смежив веки. Со стороны могло показаться, что он если и не спит, то уж точно дремлет. На самом деле он думал. И так было всегда. Крокодил помнил себя ещё в яйце. Наверное, потому, что даже в яйце уже думал. Как же давно это было...

 Тогда ему в ноздри бил запах прелой грязи, и этот запах был привычным, не то, что нынешний � сухой и пыльный... Врагов у него не было. Он даже не задавался вопросом, почему. Божьи твари всегда чего-то хотят, мельтешат, но только стоит им попасться в пасть, как они сразу замирают. Правда, с человеками заминка происходит... странно даже, ведь он помнит, как ему впервые попался человек. Двуногий хотел его поймать... Если он  мог бы хохотать, то наверняка расхохотался бы.

Этот человек, как потом и другие, сам попался в его пасть. И сомкнулись крокодильи челюсти, но, о чудо, глаза его увлажнились. Это были слёзы, настоящие крокодильи слёзы. Он не знал, почему они лились, эти слёзы. Он много съел людей после того, первого. И каждый раз удивлялся своим слезам � оплакивал он, что ли, людей этих неразумных?

Много думал он о своих крокодильих слезах,  о себе и о том, зачем он вылез когда-то из яйца, для чего был предназначен, и почему таким тяжёлым, слёзным было его существование?

Он и не роптал, только всё чаще задумывался. Иногда, лёжа вот так во тьме, он думал, что может быть, всё это ему только снится, и его нет вовсе. Или, может быть, и того хуже, что он и сам кому-то снится в кошмарном сне. Кто знает? �Никто�, � отвечал он себе, и вновь глубоко задумывался.

Так лежал он, недвижный, и даже безответные вопросы переставали шевелилиться в нём. Он  как будто пребывал вне своей громадной туши...

Девочка вынесла из кладовой большого игрушечного зеленого крокодила. Игрушка была мягкой и пыльной, девочка расчихалась, выбивая её. Она бесцеремонно держала крокодила за хвост, а другой рукой била его по спине и по брюху. Очнувшись, он не знал, что и думать. Может, это ему всё снилось? В детских руках было на удивление уютно, вот только вышедшая из кухни тетка, глядя на него, запела: �По улицам ходила большая крокодила � она, она зелёная была...� 

2.           

Боязнь заснуть была столь сильной, что Тая подчас полночи не спала. Но всё же, когда надвигался сон, она беззвучно шептала, чтоб не забыть: �Меня зовут Тая, мне пять с половиной лет, я живу рядом с парком �Сокольники�...�.

Пробуждение было хоть и мучительным, но благотворным, она словно выбиралась из тьмы к свету,утренне сиявшему за веками, и ничего не могла вспомнить!

Одно она знала точно, хоть не могла это своё тайное знание донести ни до кого: �там�  с т р а ш н о!!! Почему и отчего, девочка не знала, но панически пугалась подступавших к вечеру сумерек... И хоть всю ночь в комнате горел ночник, сон всё равно приближался, и деться от него было некуда... Девочка пыталась пальцами удержать веки, чтобы они не смыкались, но раз за разом соскальзывала в топкое болото.

Детский психоневролог  объяснял это детским страхом смерти, страхом перед сном, как подобием её. Он спрашивал Таю

� Ты, что боишься не проснуться?

� Да, � отвечала она, и это было правдой.

� Вот видите, � говорил он родителям, � это у многих детей бывает. Они боятся умереть во сне. Больше прогулок на свежем воздухе. Главное � время и терпение, всё пройдёт.

Как советовал врач, Тая с бабушкой каждое утро гуляли в Сокольниках.

Могла ли она рассказать врачу, что боится умереть во сне, и смерти боится тоже, но не так уж и сильно? Что она обязательно отправится за �живой водой�, когда её начнут отпускать гулять одну. Чего она действительно боялась, так это остаться �там� навсегда, или заблудиться, дороги назад не найти. Потому и твердила своё имя. Бабушка как-то наказала ей: �Помни свое имя, а то, не дай Бог, потеряешься�.

Обо всём этом она  и думала сегодняшним вечером, вернее уже наступившей ночью, стараясь не закрывать веки, однако с ними трудно было сладить...

Наконец она выбралась из сонного кошмара и с удивлением почувствовала, что находятся в  чём-то быстро движущемся, а рядом с нею кто-то сидит. Это нечто, кажется, вагонетка, всё увеличивало скорость, так, что в ушах свистело. К лицу то и дело прилепливалась паутина, притрагивались лязгающие кости и скелеты. Слышались завывания, уханье ночных птиц, скрежеты и шорохи...

Потом наконец вагонетка вылетела на яркий солнечный свет.

� Где я? � спросила сама не зная у кого.

� Как где?! � рассмеялся парень, вылезая из соседнего кресла в вагонетке. � Мы же с тобою, Таюшка, в комнате страхов побывали. Ты что, и вправду этих уханий да завываний испугалась?

� Да нет, � как-то не веря ещё ничему, покорно отозвалась она, позволяя парню взять себя за руку.

В комнате кривых зеркал она тоже как будто наблюдала себя со стороны, и только на выходе глянула в обыкновенное зеркало. И в нём обнаружила себя семнадцатилетней девушкой, внутри которой, как в матрёшке, заточена маленькая Таюшка.

� Идём же быстрей, � раздражённо сказал парень и повёл её по знакомой аллее в Сокольниках.

Инна Иохвидович � прозаик. Родилась в Харькове. Окончила Литературный институт им. Горького. Автор одиннадцати книг прозы и нескольких аудиокниг. Публиковалась в журналах "Дети Ра", "Новый берег", "Крещатик", "Зинзивер", "Слово/Word", а также в русскоязычн
ых журналах ряда европейских стран, Израиля и США.