Зима уже близилась к концу, снег повсюду потемнел, почернел, погода стояла слякотная, без солнца, и казалось, ты болен давно и никогда уже не выздоровеешь.
        Мне захотелось разорвать этот слишком размеренный, однообразный ритм своей  жизни, не быть, как белка в колесе,  вырваться,  глотнуть какого-нибудь другого воздуха. Не обязательно - на Канарах, в Анталии или на Кипре, на такой воздух у меня денег нет, да и вряд ли будут в ближайшем будущем... Но хотя бы погулять за городом! Что в самом деле: утром - звонок будильника, торопливый завтрак, потом бег по улице к остановке автобуса, метро, ехать в толпе, стиснутому со всех сторон другими людьми семь остановок, потом -  работа за столом, привычный, рутинный, к тому же, мало оплачиваемый труд, без каких-либо новых идей и мыслей, не говорю уже об открытиях, какие тут могут быть открытия! После пяти часов - возвращение домой, привычный ужин, бифштекс из импортного мяса, возможно, зараженного коровьим бешенством, картошка, хоть наша, все равно - невкусная, с пестицидами...Да нет там никаких пестицидов, говорит жена, но я же чувствую, чувствую их на своих зубах! После ужина - разговоры с женой о том, что старшему сыну нужно купить новую куртку, младший опять получил тройку. Затем - просматривание дневников, механическое, формальное,  потом - новости по телевизору, Ну, одной горячей точкой на планете стало больше!  И - сон, не дающий ни отдыха, ни приятных сновидений. 
        Но сегодня мне почему-то приснился отец, с мягкой озабоченностью вглядывающийся в мое лицо, как будто он спрашивал,  как я живу? Всё ли у меня в порядке?
         Я проснулся и сказал жене, что не могу пойти с ней на базар, как обещал вчера - по воскресеньям мы обычно  вместе  ездили на базар, накупали  овощей и фруктов на всю предстоящую неделю.
        Мне нужно кое с кем встретиться, сказал я. Быстренько оделся и вышел на улицу.
        Но куда  податься? На дачу? Ехать на вокзал, потом - на электричке, потом идти с полчаса по заснеженной проселочной дороге? Может, там и не пройти к дому, повсюду сугробы.  Да и зимние дачи, не обогреваемые печами, выглядят  неуютно.
        Поразмышляв, я решил проехаться до Воробьевых гор, прогуляться там. Раньше наш институт располагался на одной из узких улочек, выходящих к Москве-реке, и мы с сотрудниками часто выходили из лаборатории, доходили до  обрыва на берегу и смотрели на раскинувшийся перед нами город,  Москву. Отыскивали свои кварталы, по высотным зданиям находили площади, Театр Советской Армии, Красную площадь, собор Василия Блаженного. Но ближе всех оттуда казались Лужники - огромный стадион.
        Место  было в самом деле  тихое, уютное, там  не слышался гул машин, шум города, на склонах, спускающихся к реке, росли  высокие густые липы, и можно было затеряться среди них, почувствовать себя за городом.
        Всё это было давно, лет двадцать назад. Институт наш давно  переехал, и я уже не помню, чтобы прогуливался  здесь и любовался видами, открывающимися отсюда.
        Проехав от Киевского вокзала на троллейбусе, я остановился у того места, где начинались Воробьевы горы, и медленно, не спеша зашагал, оставляя за собой шумную улицу. Пройдя метров триста, свернул в сторону обрыва и подошел к самому краю.
        Река была внизу, широкая, медленная, серого, можно сказать, свинцового цвета, на склонах чернели голые липы, на противоположном берегу реки раскинулись Лужники.
        И вдруг я не поверил своим глазам. Над Лужниками  парила в воздухе некая громада свинцового цвета. Поначалу я принял ее за тучу, низко опустившуюся над городом, но потом увидел, что - нет, не туча! Это какая-то каменная глыба, основание какого-то гигантского памятника, нависшего над городом. Что за памятник, кого он изображает - было непонятно, фигура уходила ввысь, виднелось только гладкое, будто отполированное основание этого памятника-чудовища, и он опускался все ниже.
        Тут я заметил, что снизу, то ли с земли, то ли от  некоторых зданий,  площадей, куполов церквей навстречу этой опускающейся гигантской глыбе тянутся вверх  потоки света, в некоторых местах они сильнее, ярче, как бы не дают опуститься, удерживают эту глыбу на весу... Впечатление было такое, будто сильные струи гигантского светящегося потока удерживают на высоте эту глыбу, не дают ей опуститься... Она еще не опустилась, не раздавила  города окончательно.
        Но картина была так мрачна, так ужасна, что я тут же повернул назад, я испытывал невероятный страх! Что там переживания бедного  Евгения, который бежал и слышал позади "тяжелозвонкое скаканье по потрясенной мостовой"! Здесь грозились  раздавить весь город!
        Я остановился, увидев перед собой остановку троллейбуса и людей на остановке. Подбежал, влез в подъехавший троллейбус и поехал к Киевскому вокзалу. Я ехал, опустив голову, ни на кого не глядя.
         Доехав до вокзала, быстро юркнул в дверь метро и поехал домой. Видно, нервы у меня не в порядке, пойду завтра к врачу, лихорадочно думал я. Да, я болен, это несомненно.
        Когда  вошел домой, сразу успокоился. В квартире было тихо, комнаты  убраны, вкусно  пахло борщом и пирожками с капустой, видно, жена приготовила праздничный воскресный  обед.
        В комнате за столом сидел младший сын, учил уроки.
        Жена лежала на диване, прикрыв ладонью глаза  и, кажется, дремала, даже забыла снять с себя фартук.
        Я вымыл руки, вошел в комнату, подошел к окну. Взглянул перед собой и замер. Над нашим двором висела та самая свинцовая глыба, которую я видел на Воробьевых горах. Ну, может,  чуть меньше. Она медленно опускалась, вот сейчас, сейчас раздастся этот ужасный грохот...
        - "Там лес и дол видений полны," - медленно, заучивая наизусть,  произнес за моей спиной сын.
        Глыба в небе остановилась.
        - "Там о заре прихлынут волны," - продолжал сын.
        Глыба приподнялась, стала отодвигаться вверх.

        Глыба поднялась так высоко, что ее почти не было видно. Да полно, уж не туча ли это, которая рассеивается на зимнем сером небе? Что это я выдумал! Придет же в голову такое! 
        И бодрым голосом я разбудил жену и попросил ее накормить меня  обедом.
        И пока я ел аппетитный борщ, закусывая  пирожками с капустой,  я думал о том, что, как это замечательно, что есть, существуют на свете эти гармоничные волшебные  строки, которые когда-то  читал и заучивал наизусть я сам, а теперь читает  мой сын... 
        Небо за окном было ясно. И я знал, почему. За моей спиной звучал звонкий голос сына:

В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит...

 Нашествие чужеземцев, 

или Усложнившаяся идентификация личности

В один из последних дней апреля главный редактор популярного столичного журнала Иван Петрович Рябинкин отправился из окраинного района Москвы, где проживал, в центр города, в редакцию, куда сегодня должны были завезти из типографии месячный тираж.
        В метро народу было видимо-невидимо. Люди старались поскорее закончить свои дела и уехать на праздничные дни отдыхать, кто в Турцию, кто на Кипр, Египет, а кто - на свой дачный участок в Подмосковье. Иван Петрович заметил, что в метро много иностранцев, видно, и Москва теперь привлекает   зарубежных туристов всевозможными театральными фестивалями, выставками, роскошными, похожими на  хрустальные люстры Домами Музыки, новыми гигантскими памятниками Зураба Церетели.
        В одном из переходов метро Иван Петрович столкнулся с группой китайцев, оживлённо разговаривающих между собой. Они разглядывали вывески, сверяясь с картой метро, которую их руководитель держал в руке. Этот китаец  столкнулся нос к носу с Иваном Петровичем и так пристально посмотрел ему в лицо своими узкими немигающими глазами, что в сердце Рябинкина будто что-то кольнуло. Он вспомнил недавно показанную по телевизору передачу, где рассказывалось, как в Приморье проникают китайцы,  легально и нелегально, впору объявить о создании китайской автономной республики. А ещё Иван Петрович вспомнил, как в сказке Андерсена Снежная Королева посмотрела в лицо мальчику Каю, и тот позабыл о Герде и обо всех, кого любил раньше. Иван Петрович подумал о силе человеческого взгляда.
        Подходя к редакции, он заметил, что в кирпичном доме, в котором раньше располагался магазинчик "Молоко", теперь   появилась вывеска "Товары из Китая".
        Рябинкин свернул в магазин. На полках стояли разрисованные китайские вазы, фарфоровые чайники, вдоль стен висели халаты из лилового шёлка с драконами, с потолка свисали тонкие пластины, которые нежно звенели от малейшего дуновения ветерка.
        - Вам подойдёт эта шапочка, - улыбаясь, сказал Рябинкину продавец-китаец. - Такие шапочки носили учёные и поэты... Наверное, Вы знаете наших великих поэтов Ли Бо и Ду Фу?  Пожалуйста, возьмите...
         Иван Петрович почему-то купил шапочку, заплатил за неё столько, сколько хватило бы, чтобы добраться  домой на такси, и вышел из магазина.
         В кабинете редакции Рябинкин снял плащ, подошёл к зеркалу, посмотрел на себя. В лице у него как будто ничего не изменилось. Но он чувствовал себя странно. Он вынул шапочку, надел на голову, уселся в кресло, взглянул в окно. Отсюда был виден двор с гаражами-ракушками, детская площадка, тополя с зелёными, не до конца распустившимися листочками.
        В комнату вошла бухгалтер Людочка, у неё была новая  причёска и озабоченный вид.
        - Иван Петрович, у нас перерасход бумаги, - жалобно сказала она.
        Рябинкин посмотрел в окно и сказал: 

В горах Востока
Не был я давно.
Там розовых цветов
Полным-полно.
Луна вдали
Плывёт над облаками.
А в чьё она
Опустится окно?     

        - Иван Петрович, перерасход бумаги, говорю, - пролепетала Людочка, пятясь к двери.
        - Когда нарушается равновесие между Инь и Янь, всегда случается беда, - задумчиво произнёс Рябинкин.
         - Пожалуйста, заварите зелёного чаю, - добавил он.
        Девушка замигала, кивнула. 
        - Хорошо, попробую найти... 
        И выскочила из комнаты.
        Вошёл Платон Михайлович, зам. главного редактора, сказал, потирая руки:
        - Удача, Иван Петрович! Сейчас позвонили из Костромы, сказали, что хотят купить у нас сто экземпляров апрельского номера. Там губернатор - бывший директор школы. Что значит, когда у власти образованный человек!
        - Идеальным правителем был император Шунь, - заметил Иван Петрович. - Вот кто был настоящим образцом для жителей Поднебесной.
         Платон Михайлович растерянно замигал, потом произнёс: - А как думаете, в следующий номер давать статью Осмолова о толерантности или не давать?
        - Вы хотите знать, как нам относиться к тибетцам? -  спросил Иван Петрович. - Думаю, надо оставить их в покое. Как верно заметил Ду Фу,

Стон стоит
На просторах Китая -
А зачем императору надо
Жить, границы страны
Расширяя.
Мы и так
Не страна, а громада.     

        Платон Михайлович хмыкнул и вышел из комнаты.
        Вошла Ариадна Львовна, заведующая отделом культуры. Близоруко прищурившись, поправила толстые очки, спросила басом. 
        - Кого будем давать в майском номере, Гольбейна? Кранаха? У меня готов материал и про того, и про другого.
         - А почему не дать статью о терракотовых скульптурах, найденных в пещерах Китая? - задумчиво произнёс Рябинкин.
        - Что Вы имеете в виду? - удивилась Ариадна Львовна.
        - Тысяча воинов, идущих вслед за своим императором на битву, по-моему, это прекрасно! - сказал Рябинкин.
        - Хорошо, попробую найти что-нибудь про эти скульптуры, - развела руками Ариадна Львовна и вышла из комнаты.
         Снова вошла Людочка с подносом, на котором дымилась чашка чая.
        - Вот, нашла зелёный чай, на углу открылся  новый магазинчик, - сказала она и поставила поднос на стол. - К Вам пришёл какой-то китаец, говорит, устраиваться на работу.
          В комнату вошёл молодой человек в чёрном костюме, в синей рубашке, с портфелем в руке. Вежливо поздоровался, ослепив белозубой улыбкой, блеском гладко причёсанных иссиня-чёрных волос. 
        - Здравствуйте. Я - Пун Ли, закончил МГУ, могу исполнять любую работу.
        Бухгалтер Людочка фыркнула.
        - Нам никого не надо, у нас своим сотрудникам зарплаты нехватает.
        - Диплом с отличием, - продолжал Пун-Ли. - Могу редактировать русский, английский, французский, немецкий, китайский тексты, рисую, фотографирую, занимаюсь каллиграфией, лечу иглоукалыванием, знаю лекарственные травы, приёмы борьбы у-шу, могу приготовить рисовую лапшу, черепаховый суп, витаминный салат. Могу развозить сотрудников по домам на своей машине, испытательный срок  готов работать бесплатно.
        - Хорошо, - кивнул Иван Петрович. - Напишите материал про жень-шень, у нас есть рубрика "Полезные растения".
        Пун-Ли поклонился и вышел из комнаты.
        Людочка ахнула.
        - Зачем Вы его взяли, Иван Петрович?
        Рябинкин смотрел в окно, на металлическую ракушку сизого цвета. Зачем стоит здесь эта коробка? Разве не лучше поставить лёгкий деревянный павильон для любования весенним пейзажем? Недаром Ли Бо когда-то написал...
        И Рябинкин с чувством произнёс:

Гляжу я на горы,
И горы глядят на меня.
И долго глядим мы,
Друг другу не надоедая.

        Людочка всхлипнула и выбежала из комнаты.
        Она вбежала в кабинет зам.главного редактора и закричала:
        - Платон Михайлович! Может, Ивана Петровича сглазили цыгане? Они теперь везде в переходах метро! А, может, китайцы? Он теперь только всё китайское любит! Вот, зелёный чай попросил  заварить... Сходите, посмотрите сами!
        Платон Михайлович в раздумьи потеребил седую бороду и направился в кабинет Ивана Петровича.
        Застал начальника за разглядыванием карты мира, висящей на стене, давно требующей ремонта.
        - Платон Михайлович, кажется, намечается отправка космического экипажа на Марс? - озабоченно спросил Иван Петрович. - Американец, русский и китаец, таков, кажется, состав экспедиции? Надо бы позаботиться...
        - О чём? - спросил Платон Михайлович, решивший не терять присутствия духа при разговоре с внезапно занемогшим начальником.
        - Построить там Великую Китайскую стену" Оказавшись на Марсе, нам надо очертить нашу территорию, чтобы не пускать туда американцев, русских, вообще, никого... Вы согласны? 
        - Резонно, - кивнул Платон Михайлович. - Но Вы мне это сейчас как кто говорите? Как главный редактор?
        - Я выражаю мнение императора Шуня, - с достоинством ответил Иван Петрович. - А также императоров танской,  минской и цзиньской династий...И как нынешний член Госсовета КНР.
        - Понятно, - хмыкнул Платон Михайлович. - Разрешите записать Ваши мудрые мысли в записную книжечку? Она у меня в кабинете.
         Платон Михайлович  вышел из кабинета и направился в свой кабинет, где его ожидали взволнованные Ариадна Львовна и Людочка.
         - Ну, что? - вопросительно взглянула на него Ариадна Львовна.
        От волнения у неё на лице выступили красные пятна, Ариадна Львовна страдала крапивницей, которая усиливалась  при нервных потрясениях, которых, согласитесь, в нашей жизни   теперь немало.
        Платон Михайловия вздохнул:
        - В данный момент его интересует космическая экспедиция на Марс, её перспективы для китайцев.
        - А знаете, - пробасила Ариадна Львовна, - по соседству с моим домом выстроили недавно общежитие, там живут китайцы, они заходят в подъезды нашего дома, предлагают пуховики, джинсы, магнитофоны, всё дёшево, люди покупают...
        - Да это всё барахло, некачественный товар, - поморщился Платон Михайлович. - Я сам недавно купил транзистор, на другой день он сломался...
        - Главное, что он не помнит ничего своего! - с отчаянием произнесла Людочка. - Вот у меня муж - татарин,  читает Тукая, Мусу Джалиля, мы ходим с ним на татарские концерты... Но ведь я не забываю своего! Я, например, очень люблю музыку Свиридова!
        - А, может, позвонить Тоне? - сказал Платон Михайлович.
         Тоня была дочерью Ивана Петровича, иногда заезжала  за отцом на своих потрёпанных "Жигулях".
         Позвонили Тоне, она примчалась через полчаса.
        Вошла в кабинет отца, увидела лиловую шапочку на его голове, выражение глаз, села рядом, обняла. 
        - Пап, давай, на праздники поедем на дачу, а? Я так об этом мечтаю! Устала  на работе как собака! И ты, наверное, тоже очень устал?
         Иван Петрович посмотрел на дочь и с чувством произнёс:

За яшмовою шторою
Одна
Красавица
Томится у окна.
Я вижу влажный блеск
В очах печальных,
Кто ведает,
О ком грустит она?

       Тоня изумлённо посмотрела на отца, отодвинулась от него. Но потом прищурилась и тоже продекламировала:

Выткался на озере алый свет зари,
На бору со звонами плачут глухари.
Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло,
Только мне не плачется - на душе светло.

        - Пап, это же твои любимые, есенинские... Помнишь, как читал мне?  Я ещё маленькая была, в школу не ходила, а запомнила... А помнишь, как ты читал мне "Бежин луг" Тургенева? А Бунина?
         Иван Петрович взглянул в лицо дочери.
        - Пап, а помнишь, как грузди с тобой собирали, в Ольховке, прошлой осенью, это помнишь?
        Иван Петрович неуверенно кивнул. 
        - Это вроде помню...
        Тоня, облегчённо вздохнув, обняла отца.
        - Ну, слава богу, хоть что-то вспомнил! Знаешь, пап, ты просто заработался, пора домой. А на майские праздники поедем в Ольховку. Хорошо?
        И заботливо накинув на плечи отца плащ, Тоня повела его к выходу.
        Во дворе уже разгружалась экспедиторская машина, привезли тираж номера. Там суетились Людочка и Ариадна Львовна.
        Попрощавшись, Тоня усадила отца в "Жигули" и повезла домой, в окраинный район столицы.
        И хоть в центре города везде были пробки, и ехали очень долго, всё же добрались домой засветло.
        На следующее утро выехали на дачу, в Ольховку, в несуразный, нескладный, много раз перестраивавшийся дом, стоящий среди берёз и клёнов.
        После обеда пошли в лес. Там было хорошо. Деревья были окутаны нежной зелёной дымкой,  вовсю пели птицы, пахло влажной землёй и листвой. На одной из полян нашли гриб. Иван Петрович поднёс его к носу, шумно вдохнул  знакомый аппетитный запах.   
        - Ну, что, пап, не променяешь наши болотные кочки на Великую Китайскую стену? - обняв отца,  спросила Тоня.
        - Не променяю, - улыбнулся Иван Петрович и продолжал: 
        - "Русь зелёная в месяце Ай!" Это Хлебников, да?
        Тоня тут же подхватила:
        - Хлебников! Хлебников!

В месяце Ай
Хохота пай
Дан тебе,
Мяса бревну.
Ну?

        Оба засмеялись.
        На этом можно было бы и закончить рассказ. Но ведь  возможно продолжение этой истории. Например, заходят в  магазин "Товары из Китая" две девушки, решившие купить  преподавательнице подарок ко дню рождения. Выбирают изящный фарфоровый чайник, разрисованный драконами, платят за него, направляются к выходу.
         И тут продавец, глядя им вслед, произносит:

Я помню чудное мгновенье,
Передо мной явилась ты,
Как мимолётное виденье,
Как гений чистой красоты...

 2004

 
Книжный червь и испытатель ракет

В общем, жена меня в библиотеке не нашла. Она открыла дверь, позвала меня несколько раз по имени, но поскольку я не откликался, она решила, что я куда-то ушёл из дома. И она закрыла дверь. Но я никуда не ушёл, я затаился меж пожелтевших страниц объёмистого тома словаря Брокгауза, стал книжным червём, жучком, как она мне  и предрекала. Когда-то очень давно, в дни нашей юности мы познакомились с ней в букинистическом магазине на Мясницкой, я купил том Эдгара По из "Библиотеки Всемирной литературы", а она - Фолкнера. В те дни достать хорошую книгу было большой редкостью, и мы поздравили друг друга с удачей, так и познакомились. Мы обменялись телефонами, стали созваниваться, пересказывать друг другу, что интересного нашли в последних номерах "Иностранки", "Нового мира",  Знамени", "Дружбы народов", стали обмениваться журналами, книгами, а через полгода поженились. Она переехала ко мне и в качестве приданого привезла свою библиотеку, доставшуюся ей от родителей, три  больших шкафа, набитых книгами, в основном, собраниями сочинений Пушкина, Лермонтова, Толстого, Чехова, Тургенева, Гончарова, Драйзера, Голсуорси. У меня тоже было два шкафа с книгами,  и книжные полки  от пола до потолка вдоль трёх стен. Ну, теперь у нас настоящая библиотечная комната, сказал я,   наше богатство, здесь мы найдём всё, что нам потребуется в дальнейшей жизни. После окончания института я устроился работать в архивный институт, занимался историческими документами Елизаветинской эпохи Российской империи, жена работала преподавательницей в школе. У нас родился сын, которому  мы с детства читали, сначала -  Корнея Чуковского, Самуила Маршака, обериутов,  Даниила Хармса, Николая Заболоцкого, потом - Марка Твена, Вальтера Скотта, Жюль Верна, у нас была привычка по вечерам читать вслух, "сидя у камелька", под розовым торшером в двух лёгких кривоватых креслах сидели я и жена, на низкой скамеечке у наших ног - сынок. Но времена переменились, грянула перестройка, начались реформы, в нашем институте теперь не хватало денег заплатить за коммунальные услуги, больше половины сотрудников уволилось, устроились, кто куда, кто-то даже стал челночником, ездил в Турцию и обратно с полосатыми сумками, набитыми товаром, отвозил  в Лужники на ярмарку и продавал там. Жена  поступила на бухгалтерские курсы, её взяли работать в банк, сначала - в маленький, никому неизвестный, потом - с громким названием, мелькающим на страницах газет и журналов. Она стала приходить домой поздно вечером, вымотавшаяся, усталая, молча ужинала и тут же засыпала, предварительно заведя будильник на шесть утра, ехать до банка ей нужно было полтора часа. Теперь я её почти не видел, только по воскресеньям, в субботу она тоже работала. Сын жил отдельно, в комнатке, доставшейся ему от бабушки, он работал в компьютерной фирме, занимался  дизайном. Он звонил два раза в неделю, иногда заезжал к нам по воскресеньям. Жена ездила с ним покупать новую мебель, ей захотелось "обновить интерьер", как она выразилась. У нас в институте случился пожар, говорили, что поджог, кто-то, мол, пытался утаить следы хищений ценных рукописей, кто-то из сотрудников высшего звена продал их за рубеж за большие деньги, так все говорили. Институт начали ремонтировать, но как-то вяло, работать в отделе стало почти невозможно. Теперь я больше времени проводил дома, в своей библиотеке, за изучением любимых книг. Я доставал их с полок, усаживался у окна и читал, даже когда становилось совсем темно. Какое это было наслаждение: прочесть Эвклидовы "Начала", узнать что-то новое об авторе  теории относительности, прочесть древние рецепты восточного мудреца и целителя Авиценны, песни египетских землепашцев, которые исполнялись после окончания весенних работ, кажется, в четвёртом тысячелетии до нашей эры. Особым удовольствием было для меня пройтись по страницам книг русских философов: Соловьёва, Бердяева, Розанова. "Пап, давай, я принесу тебе компьютер, научу пользоваться Интернетом, там ты сможешь найти всё, что тебе захочется, и Авиценну, и Бердяева, и Соловьёва, - говорил мне сын, - зачем тебе портить своё здоровье, глотать эту столетнюю книжную пыль?" "Он книжным червём хочет стать, жучком", - сказала жена. Она продолжала обустраивать нашу квартиру, всё время что-то в ней меняла. Как-то я вышел в залу и не узнал её: вместо розового торшера, освещающего нашу комнату по вечерам, теперь на стене разместилась  замысловатая светящаяся композиция из треугольных лампочек. Это сейчас модно, сказала жена. Диваны меня тоже удивили, они были с какими-то закруглениями, будто человек, решивший прилечь, должен сначала изогнуться в плавную кривую, а уж потом прилечь. В комнате пахло сухими цветами, жена объяснила, что это модный запах "испанских иммортелей". По-моему, живые цветы лучше пахнут, сказал я. Живые цветы стоят целое состояние, вздохнула жена. Она перестала готовить котлеты, варить борщи, будем худеть, сказала она, есть салаты, овощи, фрукты. Я не понимал, зачем мне худеть, я и так уже носил пиджак сорок четвёртого размера,  а не пятидесятого, как раньше.     
        Наш сын уехал в Силиконовую Долину, в Америку, жена сказала, что там он будет получать "большие деньги". К тому же сможет работать по своей специальности.
         Я всё реже выходил из библиотеки, путешествовал по излюбленным маршрутам, перебираясь со строчки на строчку, с одной книжной полки на другую. Время от времени жена  заходила в библиотеку, звала на вечерний салат, но всё реже. Обедал я теперь не салатами и фруктами, а пожелтевшими краями  драгоценных страничек, сами строчки, знаки, буквы, иероглифы я не трогал,  это святое, знания человечества, их надо сохранить для будущих потомков. " Быть иль не быть? Таков вопрос; Что благородней духом - покоряться пращам и стрелам яростной судьбы иль ополчась на море смут, сразить их противоборством?" Шекспир, "Гамлет". "Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои - пускай в душевной глубине встают и заходят оне." Фёдор Тютчев.  "Что такое апассионарность?" Лекция Льва Николаевича Гумилёва, прочитанная в Ленинградском университете". Я наслаждался чтением и не покидал своего убежища. Но как-то залез в толстенный том "Основы квантовой механики", прочёл слово "нейтрон" и вздрогнул, вспомнил своего друга Гарика Мельниченко, работавшего в Институте космических исследований. Мы встречались с ним раньше на Пушкинской площади у памятника поэту, выходили подземным переходом к Тверскому бульвару и медленно шли вниз к Арбату, разговаривая обо всём на свете. Когда началась перестройка, Гарик запаниковал, у них в институте начались увольнения, финансирование уменьшилось, оборудования нового не закупали, и Гарик согласился ездить на военный полигон, испытывать новые ракеты. Зарплата была небольшая, но всё же стабильная, у его жены, Любы, открылась лейкемия, и он хотел заработать денег ей на операцию. Потом его телефон перестал отвечать, и я подумал, что он, наверное, теперь всё время на этом полигоне. А почему Люба не берёт трубку, я и подумать боялся. В последний раз мы с ним встречались года три назад, шли по Тверскому бульвару, и он  рассказывал про  северный край, где проводятся эти испытания, про дикие пустынные леса и болота. "А что, много этих ракет у нас  имеется?", - спросил я тогда. "Тьма", - ответил он. "И что, не устарели,  боеспособные?" - спросил я. "Ржавеют понемногу, но вполне боеспособные", - кивнул он. "И много ракет запускается?" - спросил я. "Много", - кивнул он. "А местные жители не возражают, ведь, наверное, это опасно для здоровья?" - спросил я. "Местных мало осталось, - отвечал Гарик,  - многие уехали, оставшиеся - как очумелые, всё время смотрят в небо, ждут, что бабахнет с другой стороны, не с нашей. Работы у местных жителей нет, они остатки ракет по лесам и болотам собирают, сдают, за это им платят. Это люди странные, они смотрят не на то, что вокруг них, на земле, а вверх, в небо. Ждут, что бабахнет из космоса, в ответ". Вот что сказал мне тогда Гарик, и я это сейчас вспомнил. И мне очень захотелось увидеть своего единственного друга. Я подумал, что ведь были  такие случаи, когда ракета летела не в том направлении, как предполагали, а в другом. Помню, Гарик  рассказывал, что во время недавних  учений ракета с главного корабля полетела не в далёкий океан, как предполагалось, а в сторону соседнего корабля и попала в него. Сколько было погибших, не сообщали ни по радио, ни по телевизору, но представить можно. Я подумал - а что, если запуски ракет  продолжаются, запускают и запускают эти боеспособные ракеты, и одна из них полетит не туда, куда предполагалось, а в нашу сторону, в центр города, попадёт как раз в наш дом, в нашу квартиру. Жену-то, может, и не заденет, она теперь и дома почти не бывает, то на работе, то в Фитнесцентре, то в бассейне, то у массажиста. Все эти диваны с загнутыми краями, светильники с треугольными лампочками мне не жаль, а вот, если попадёт в библиотеку - катастрофа. Ведь как-никак это духовное наследство, доставшееся нам от великих умов давних времён. Подумав об этом, я решил посоветоваться с Гариком. Я вылез из пожелтевшего тома "Основ квантовой механики", спрыгнул на пол, нашёл свои тапочки, всунул в них исхудавшие ноги и зашлёпал в большую комнату, в залу, где, помнится, лежал на столе телефон. Не сразу его нашёл, теперь телефон висел в прихожей на стене. Нашёл записную книжку, телефон Гарика и позвонил ему. Подождал с минуту, и вдруг мне ответили. Голос Гарика нерешительно произнёс. - Кто это?" Я ответил. "Как дела, Гарик? - сказал я, - хорошо, что я  тебя застал, а то вдруг бы ты был на своём полигоне?" "Нет, я больше туда не езжу", - ответил он, - нет надобности. "А как Люба? " - спросил я осторожно. Он помолчал. "Её два года как нет" - ответил он. Мы помолчали. "А твой сын?- спросил я. ""Пытается наладить туристический бизнес в местности, заражённой радиацией", - ответил он. "Разве могут найтись желающие отправиться в такие края?"- удивился я. "Полно желающих! - усмехнулся Гарик. - Экстремальный отдых. Платят бешеные деньги". Тут он закашлялся. " Ты что, простыл? - спросил я. "Да, с месяц назад, никак не проходит, - ответил он. "Хочешь, скажу тебе рецепт Авиценны против кашля?" - спросил я. "Давай! - засмеялся он. - А ты всё читаешь старинные фолианты?" " Да, читаю, - ответил я. - Может, встретимся на Пушкинской? Давно ведь не виделись!" "Ты меня не узнаешь", - сказал он.   "Узнаю, - возразил я, - ты мой единственный друг. Я тебя не забыл. Так  слушай рецепт Авиценны. Растолочь жемчужинку, добавить ложку мёда, щепотку сухой полыни, ложечку красного перца, ложечку розмаринового масла, щепотку кварцевой пыли. Пить по столовой ложке три раза в день". Гарик засмеялся: -"Полынь, красный перец, розмариновое масло, даже кварцевую пыль, может, и найду, а вот жемчужинку... У Любы, правда, была золотая серёжка с  жемчужинкой, я ей на день рождения как-то подарил. Не знаю только, настоящая ли?" "Конечно, настоящая, - заверил я. - Я  помню". "Так ты непременно хочешь встретиться со мной?" - спросил он, помолчав. "Да, хочу", - ответил я. "На Пушкинской, как всегда?" "На Пушкинской, как всегда". "А Пушкинская-то изменилась, знаешь об этом?" "Нет, я там давно не был, - ответил я. - Но, наверное, памятник Пушкину всё ещё стоит?" "Да, памятник Александру Сергеевичу стоит". "Ну вот, у него и встретимся!" - сказал я и повесил трубку. И стал одеваться, чтобы пойти на встречу с другом, которого так давно не видел. Только вот - узнаю ли я его?

     Сказка городского пустыря        

В большом городе с высокими зданиями, с широкими  проспектами, гигантскими мостами через свинцовые  мутные реки, с великолепными зданиями современной архитектуры, со старыми особняками, украшенными памятными табличками: здесь жил такой-то учёный, художник, полководец, поэт, есть и окраинные районы, где возле станций метро, может, и высятся дома-башни, но окружены они неказистыми, ничем непримечательными пустырями, порой - с маленькими речушками, с ивами, растущими вдоль берегов, с церквушками на холмах, окружёнными ветхими садовыми оградами. Может ли здесь произойти что-нибудь удивительное? Может, если дать волю воображению. Вот как-то жительница такого окраинного района медленно шла от станции метро к своему высотному дому через заросший зелёной, ещё не побуревшей осенней травой пустырь. Что же она увидела во время короткой прогулки? Зелёный луг, сверкающий под ярким - увы! - совсем не жарким солнцем, развесистые ивы, склонившиеся над извилистой речушкой по левому краю пустыря, искусственный прудик с живописно расставленными по краям серыми валунами - гордость местной администрации, могучий дуб посреди пустыря, рыжую собаку, бесцельно трусившую по направлению к реке, пятнистую кошку с котёнком, играющих у корней дуба, женщину с коляской, в которой полулежал мальчик-инвалид, оба сосредоточенно листали глянцевые журналы с картинками. Сойдя на тропинку с улицы, по которой мчались машины, пройдя несколько шагов, жительница услышала позади себя визг тормозов, оглянулась и увидела длинную чёрную машину, остановившуюся у начала пустыря, из машины выскочила женщина в нарядном платье цвета змеиной кожи, в туфельках на каблуках-шпильках и, спотыкаясь, выкрикивая что-то сердитое, побежала по траве. Но потом из машины выскочил мужчина в элегантном плаще, побежал за женщиной, догнал её и, ласково уговаривая, вернул в машину, пара на бешеной скорости умчалась вдаль. Наблюдавшая эту сценку жительница отметила сверкнувшее на пальце бежавшей драгоценное колечко и длинное, подходящее для банкетов змеистое платье. А когда наблюдательница свернула с тропинки к своему дому, то повстречалась с девочкой в вылинявшей куртке, в поношенных кедах, та шла от подъезда своего дома и смахивала с лица слёзы. В конце  пустыря, у мостика через речку, уже заходя в подъезд, наблюдательница заметила пасущуюся лошадь с мотающимся хвостом и мужика деревенского вида, чинившего церковную ограду, за оградой виднелась церковь, золотая маковка её нежно светилась на солнце. А вблизи дороги скакала сорока с длинным хвостом и с любопытством поглядывала по сторонам.   
        Жительница вошла в подъезд и, поднимаясь к лифту, прочла на стене объявление об очередном повышении квартплаты. Войдя в квартиру, включив телевизор, услышала, что сегодня в Японии случилось землетрясение, в другом месте - наводнение, в одной стране миллионный город остался без электричества, а в центре нашего города выстрелили в машину, в которой должен был ехать депутат. К счастью, он не  пострадал, но ранен его водитель.
        Засыпая вечером, жительница вспомнила осенний пустырь у дома и что видела на нём во время своей прогулки. В её воображении сквозь сон стала складываться история с благополучным концом, приключившаяся на этом пустыре. Возможно, потому что заснуть хотелось с более радужными представлениями о сегодняшнем дне.   
        Вначале надо было представить, откуда на пустыре пёс и кошка с котёнком. Возможно, вполне ухоженный, но печальный пёс был выведен на улицу хозяином, одиноким человеком, срочно уехавшим в командировку и рассудившим, что умная собака за несколько дней не пропадёт и на улице. Жестоко, конечно, но сейчас так поступают многие. Кошка с котёнком очутились на улице, возможно, потому, что у кошки появился котёнок, и хозяйка решила избавиться от него, потащила за шкирку к входной двери, и кошка, поняв коварные намерения хозяйки, вцепилась ей в руку, за что и была выгнана вместе с сыночом из тёплой квартиры на улицу. Сорока прилетела из ближнего парка, который плавно переходит во владения Ботанического сада. Женщина с коляской, в которой сидел мальчик-инвалид - из ближайшего дома, они часто прогуливаются здесь вдоль  пустыря. Мужичок, чинящий обветшавшую ограду - церковный сторож дядя Миша, он же столяр, слесарь, мастер на все руки, недавно возил на невзрачной коренастой лошадке Рыжухе, запряжённой в телегу, необходимые для церкви вещи: лампадное масло, свечки, доски, кирпичи для непрекращающегося ремонта, но когда отец Александр приобрёл автофургон для доставки грузов и нанял молодого парня-водителя, дядя Миша стал подумывать о возвращении в родную деревню, в дом, находящийся недалеко от города, в двух часах езды электричкой, бесхозную лошадь он думал забрать с собой, отец Александр против этого не возражал. Старый могучий дуб посреди пустыря был посажен давно, лет сто назад и помнил многое, что случилось здесь за целое столетие. И, наконец, плачущая девочка, идущая по пустырю к мостику - жительница одного из высотных домов за пустырём, она живёт со своей бабушкой, денег им нехватает, живут вдвоём на бабушкину пенсию, сегодня, отправившись в булочную, девочка потеряла кошелёк, и бабушка назвала её "нахлебницей", что, конечно, было обидно.  
        Что же дальше могло произойти? Возможно, дядя Миша увидел подходившую к мостику плачущую девочку и спросил у неё, что случилось. Девочка рассказала, что потеряла деньги,  и бабушка на неё рассердилась. Дядя Миша порылся у себя в карманах, но денег не нашёл. Подумать надо, сказал он девочке, вынул из кармана папироску, закурил и стал соображать, что можно сделать. Оглянулся на церковь. В этот момент из-за облака выглянуло солнце, и в ярких его лучах золотая маковка так засветилась, что дядя Миша зажмурил глаза. А когда открыл их, то увидел свою Рыжуху, пасущуюся у ограды. Дядя Миша спросил девочку, не хочет ли она покататься на лошади. Девочка  удивилась и ответила, что никогда не каталась на лошади. Рыжуха - лошадь смирная, сказал дядя Миша, влезай на неё, держи поводья крепче  и езжай к речке, попробуй напоить Рыжуху, интересно, будет ли она пить из этой отравленной речки или остережётся... Дядя Миша помог девочке взобраться на лошадь, подал поводья, перевёл через мостик на пустырь, -  по мостику не так часто, но периодически проезжали машины, и Аня (так назвала себя девочка, а дядя Миша стал называть её Нюрой) медленно поехала по зелёной траве к ивам у речки, улыбаясь и щурясь от солнца.  Ах, как это было прекрасно - ехать верхом на лошади, пусть даже и без седла! И тут пёс, трусивший по тропинке к речке,  свернул с дороги и побежал за лошадью, весело виляя хвостом. И кошка с котёнком, игравшие в траве у подножья дуба, вскочили и вприпрыжку побежали за лошадью. Получилась целая процессия. Пёс лаял, кошечка и котёнок мяукали, девочка звонко смеялась. И тут мальчик-инвалид, сидевший в коляске на другом конце пустыря, услышав эти звуки, поднял голову от своего глянцевого журнала и застыл в изумлении. А потом  обернулся к матери и громко закричал, что тоже хочет покататься на лошади. Мама стала возражать: как он может ездить на лошади, если даже ходить не может! Но подоспевший дядя Миша объяснил женщине, что прокатиться на лошади нетрудно, она смирная, видите, даже девочка не боится, а ведь она села на лошадь в первый раз. И мать мальчика с дядей Мишей вдвоём подняли мальчика из инвалидной коляски и посадили на спину Рыжухи. Он вцепился в поводья и медленно поехал, лицо его озарила сначала неуверенная, а потом всё более радостная  улыбка. И он закричал так звонко и весело, как никогда ещё не кричал. И мама мальчика удивилась, обрадовалась и попросила Аню привести лошадь на пустырь и завтра, чтобы её Данечка мог покататься, раз ему это нравится. И женщина протянула  Ане деньги и сказала, что будет давать их каждый день за катанье на лошади. Дядя Миша хмыкнул, обрадовался, что всё складывается таким образом и пообещал к завтрашнему дню почистить Рыжуху и подрезать ей хвост, чтобы она не махала  бешено, отбиваясь от осенних мух. И какое-то время эти катанья продолжались, все были довольны, дни стояли тёплые, погожие, настоящее бабье лето, пёс и кошка с котёнком забирались на ночь в земляную норку у берега речки, здесь было тепло и сухо, еду они находили в мусорных баках,  возле высотных домов. Но потом погода испортилась, почти каждый день накрапывал дождик, женщина с сыном-инвалидом перестали появляться на пустыре. Аня решила взять кошку с котёнком к себе домой, а дядя Миша устроил рыжему псу дощатую конуру в церковном дворе, убедил отца Александра, что собака при церкви нужна, охранять имущество от воров, ведь церкви нынче так часто грабят. На деньги, полученные от матери мальчика, Аня купила осеннее пальто и недостающие учебники, дядя Миша отложил немного на кирпичи для печки в своём деревенском доме, печь давно   прохудилась, дымила не в трубу, а внутрь, в избу, так что впору было угореть. Конечно, деньги были невелики, быстро кончились, мать мальчика, женщина обеспеченная, предприимчивая, быстро нашла для сына конно-спортивную школу, где и лошади были получше, и тренер с дипломом, и пространство - не какой-то неказистый пустырь в километр длиной, а настоящая садово-парковая зона, и среди тех, кто занимался в этой школе, были  "приличные" люди, из элиты общества. Кажется, все персонажи устроились. Но не совсем. Мы забыли о сороке, скакавшей по тропинке пустыря и о женщине в вечернем платье, рыдавшей здесь недавно. Можем продолжить.  Как-то в холодный осенний вечер Аня с кошкой и рыжим псом прогуливалась по побуревшей осенней траве пустыря. Мысли её вертелись вокруг недостающих денег, бабушке прописали лекарство, которое стоило столько же, сколько её пенсия. Вдруг у обочины  дороги остановилась длинная чёрная машина, из неё выскочила знакомая женщина в длинном вечернем платье, в соболиной накидке на плечах, и, плача и рыдая, побежала по пустырю, спотыкаясь и падая, на своих неудобных каблуках-шпильках. Женщина  была не на шутку оскорблена, ведь её спутник повёз её совсем не в японский ресторан, как обещал, а в китайский, а это намного хуже. Из машины выскочил её спутник, мужчина в элегантном пальто и побежал за женщиной, уговаривая её вернуться в машину. Она обернулась и гневно, на весь пустырь  прокричала: "Нет! Нет! Нет!". И с остервенением стала сдёргивать со своего пальца сверкающее кольцо, а, сдёрнув, швырнула его прямо в лицо догонявшему мужчине. Оба продолжали бежать по пустырю, пока не наткнулись на большую, совершенно непреодолимую лужу. Женщина остановилась, всхлипывая, и тогда мужчина,  догнав её, подхватил на руки и понёс к машине. И хоть было заметно, что ноша ему тяжела, он даже начал спотыкаться и чуть не упал, всё же он донёс свою спутницу до машины, усадил на  сиденье, сам уселся за руль, хлопнул дверцей, и машина на бешеной скорости умчалась вдаль. И тут наша сорока, которая, как известно, любит всё сверкающее, спикировала  в траву, взлетела, и в клюве её засверкало драгоценное колечко. Рыжий пёс с неистовым лаем, кошка - с пронзительным мяуканьем бросились к ней, и сорока выронила свою добычу, улетела прочь. Кошечка, подбежав, схватила изящным ротиком драгоценное кольцо и поднесла его своему верному другу, рыжему псу. А тот  вывалил его со своего розового влажного языка прямо в ладонь подоспевшей Ане. Вы, конечно, догадались, что кольцо было с бриллиантом, уж не знаю, во сколько каратов. При встрече Аня рассказала дяде Мише историю с драгоценным колечком, выброшенным  женщиной, и дядя Миша засмеялся и сказал, что боженька всё видит, знает, что делает. И добавил, что искать тех, кто швыряется бриллиантами, не собирается. Раз швыряются, значит, они им не нужны. Он отнёс колечко знакомому, и тот выложил за него кучу денег. Дядя Миша поделился деньгами с Аней, сказал: "Тебе учиться надо, бабушку лечить, а мне дом в деревне подправить, половину денег взял себе, если, конечно, ты не возражаешь!". Аня не возражала. Жизнь обоих потекла дальше, в лучших условиях.  Вы спросите, а что же старый дуб? Ну, что ж, он тоже участвовал в этой истории! Он просто запомнил эту историю, как запоминал другие, случившиеся на этом пустыре раньше...Вы спросите, правдива ли эта история? Единственная ли, что могла произойти здесь, в эти дни? Конечно, не единственная. Мимо пустыря проходят и другие люди, живущие в домах вблизи пустыря. Например, некий бизнесмен, проезжая мимо, не раз думал о том, что неплохо бы здесь, на этом пустыре устроить платную стоянку автомобилей - подходящее место, прибыль  могла бы быть  немалая. Чиновник местной администрации, проезжая мимо, не раз думал о том, что здесь можно было бы построить элитный дом и выгодно продавать квартиры. Но  жители нынче так бдительны, чуть что - выходят на демонстрацию, устраивают пикеты, зовут журналистов, а те и рады называть во всеуслышание фамилии виновников-чиновников! Нет, лучше подождать. В этом же доме проживал и некий художник, он тоже радовался, что рядом с домом есть живописный пустырь, не надо никуда ехать " на пленэр", пиши из окна или лоджии и радуйся. Художник писал пустырь неустанно, как-то написал зелёный луг, ивы, церковь с золотой маковкой, а вместо дуба изобразил круглую белую беседку с колоннами и даму в белом платье, выходящую из беседки, озаглавил картину так:" Уголок дворянской усадьбы!" Потом написал тот же пустырь, но на переднем плане изобразил пашущий трактор, озаглавил:" Первый трактор на селе". А совсем недавно написал осенний пустырь, прибавил золотую берёзку на первом плане и озаглавил: " На родине президента". Так что, у разных людей и обыкновенный  пустырь вызывает разные ассоциации. Нам же представилась именно эта,  простите нас.     

 2004

Возле Сочи, в декабре

        (Из жизни звёзд советского кино)

        - Здравствуй, море! Здравствуй, солнце! - раскинув руки, хорошо поставленным голосом воскликнула актриса Светлана Светличная, стоя на верхней площадке санатория "Мосэнерго", что находится в  местечке ЛОО возле Сочи.
        Море и солнце были, действительно, великолепны.
        Когда солнце выглядывало из-за облака, море  становилось ярко-синим, бирюзовым, как цвет глаз Светланы Светличной, когда она снималась в фильме " Бриллиантовая рука".
        Когда солнце заходило за облако, оно становилось светло-синим, как цвет глаз актрисы Татьяны Конюховой, когда она снималась в фильме "Разные судьбы".
        - А что тут похоже на меня? - обиженно спросила   третья  из актрис, Лариса Лужина, тоже прибывшая в санаторий по путёвке Благотворительного фонда "Киноцентр".
        - Здесь Чёрное море плещется о берег с такой же яростной силой, с какой Вы, Лариса, играли в своих лучших фильмах, таких, как "На семи ветрах", - сказала сценаристка, тоже прибывшая в этот санаторий.
        - Марк, а что ты нам посоветуешь? - обратилась Светлана к долгожителю санатория, режиссёру Марку Осепьяну. - Как тут жить, на какие экскурсии ходить? Говорят, есть экскурсия "На 33 водопада"?
         - Не советую! - твёрдо ответил Марк Осепьян. - Ездили  тут в прошлый заезд на эти водопады, холод жуткий, ветер пронизывает до костей, ехали на каких-то грязных грузовиках за чачей, она оказалась отравой.
        - Ох, Марк, какое счастье, что ты здесь, с нами, остался на второй срок! - воскликнула Светлана, нежно обнимая режиссёра. - Ты будешь нашим гидом, экскурсоводом и, вообще, рыцарем- джентльменом!
        - Я согласен, - ответил Марк Осепьян, воспитанный человек.
        - А на какие процедуры тут ходить? - спросила Лариса Лужина. - Говорят, тут есть оздоровительные процедуры: ванны, магниты, ингаляции, массаж, ещё, говорят, дышат "горным воздухом"...
        - Я лично дышу морским, - гордо ответил Марк Осепьян. -  Считаю, это полезно и безопасно.
        - Но я приехала в санаторий лечиться! - запротестовала Татьяна Конюхова. - У меня жутко болит плечо. Я буду ходить на процедуры!
         - А как тут с питанием? - забеспокоилась Лариса Лужина. - Я, знаете ли, люблю хорошо поесть. Конечно, я захватила с собой пару килограммов колбасы, шмат сала, банку селёдки и кофе со сгущёнкой... Но есть ли поблизости магазин, чтобы прикупить продуктов, если будем голодать?
        - Еды тут навалом! - твёрдо заверил Марк Осепьян. - Хватит даже кормить собак, их тут целое семейство, четыре щенка и их родители.... Только и ждут, когда выйдешь из столовой с пакетом еды.
        - А есть ли здесь зоопарк? - воскликнула Светлана.  - Как было бы прекрасно: выходишь утром на  аллею прогуляться мимо этих чудных коттеджей, - правда, они похожи на сказочные домики? Так и хочется присесть на  эти изящные стульчики у входа в коттедж, рядом с цветущей геранью? Дойдёшь до конца аллеи, а там - вольеры с тиграми, львами, пантерами!   
        - В конце аллеи - коттедж директора, - поправил Марк Осепьян. - Но есть в дощатом домике попугаи, жёлтенькие, зелёненькие, кричат, как сумасшедшие!
        - А кто будет запечатлевать нас для истории кино? -  спросила Светлана.
        - Есть у меня кое-что, - и Марк Осепьян достал из кармана фотоаппарат. - Становитесь возле  бассейна у  русалки, морского царя или лебедей...
        - Ой, лебеди! - захлопала в ладони Татьяна Конюхова. - Обожаю кормить лебедей! Помню, когда я была в Швейцарии, у Баденского озера...
        -  Лебеди пластмассовые, кормить не советую, - остановил актрису Марк Осепьян. - Засорите бассейн.
        - Неужели не настоящие? - расстроилась Лариса Лужина. - А бананы на пальме тоже не настоящие?
        - Пальма настоящая, бананы тоже, - кивнул Осепьян.
        - Жаль, никого нет поблизости, чтобы попросить залезть на пальму и снять банан, так хочется попробовать, - вздохнула Лариса Лужина.
         Потянулись чудесные деньки санаторного отдыха.
        Ходили на прогулки вдоль берега, любовались набегающей морской волной, слушали крики чаек, шум прибоя. Ходили на процедуры, кормили собак, наблюдали за их семейными отношениями. Умилялись матерью, ежедневно любовно вылизывающих щенят, возмущались отцом семейства, отбирающим у щенят лучшие кусочки.
        - Какой эгоист! - возмущалась Татьяна Конюхова. - Совершенно не думает о детях!
        - Всё-таки как ничтожны современные мужчины! - констатировала Светлана Светличная. - Конечно, я не говорю о присутствующих! (мило улыбнулась она Марку Осепьяну) И о Володе (это она вспомнила своего мужа, Владимира Ивашова, сыгравшего Алёшу Скворцова в картине Григория Чухрая "Баллада о солдате").
        Когда прогуливались мимо пустующих коттеджей по главной аллее,  любовались южной растительностью.
        - Как роскошна здесь природа! - восхищалась Светлана. - Эти реликтовые сосны, пальмы, кипарисы! Помните, какие сосны росли возле нашего Дома творчества в Пицунде? Почему его не восстанавливают?
        - Я многое узнала про местную флору, - призналась Татьяна Конюхова. - Вы же знаете, в свободное время я занимаюсь цветоводством...Так вот, это растение, например, - "Абелия крупнолистовая". Правда, красавица? А это деревце с  красными ягодами - совсем не калина и не рябина, а что-то местное, ягоды птицы не клюют, боятся отравиться. Но красиво, правда? 
        - Мне нравится местный "клён дланевидный", - призналась сценаристка. - Этот красный листик причудливой формы похож на маленькую длань инопланетянина, прилетевшего на Землю пожать руку человеку и передать ему информацию из Космоса.
        - Мне нравится простой каштан! - твёрдо заявила Лариса Лужина. - Хочу попробовать каштановый мёд. Где тут можно купить  каштановый мёд?
        - Мёд привезут прямо в санаторий, - сообщил Марк Осепьян. - И каштановый, и эвкалиптовый, и цветочный. Но за качество не ручаюсь, пробовать дают один мёд, а продают другой.
        В один из дней директор санатория, бывший военный, "настоящий полковник", Анатолий Васильевич Малаев, давно дружащий с артистами (его другом был и незабвенный артист, губернатор Михаил Евдокимов, земляк) предложил актрисам провести творческую встречу с персоналом санатория. Актрисы согласились.
        Режиссёр Марк Осепьян достойно представил актрис.
        - Народная артистка Советского Союза, России, профессор, преподаватель Института культуры Татьяна Конюхова! - выкрикнул он.
         Актриса явилась перед зрителями в ослепительном платье с блёстками, с изысканной причёской, из-под удлинившихся (специально для этой встречи) чёрных ресниц таинственно светились знакомые по фильмам синие глаза.
         Актриса рассказала о картинах, в которых снималась, особенно, о любимой - "Разные судьбы", после которой стала знаменитой. Рассказала о спектаклях, в которых играла, например, о спектакле "Бесы" в котором ей досталась роль Ставрогиной. Прочла несколько стихотворений, спела известную песню " А снег идёт, а снег идёт..."
        Слушатели дружно похлопали в ладоши, защёлкали фотоаппаратами.
        - А сколько Вам лет, если не секрет? - задала извечный вопрос одна из слушательниц.
        - Недавно справила 75-летний юбилей, - скромно призналась актриса.
        Зал взорвался аплодисментами.
         - Вам и сорока не дашь! Молодчина! - выкрикнула одна из работниц.
        Затем выступила Светлана Светличная. Она выскочила на сцену с микрофоном в руке и затанцевала, запрыгала, как пантера, как тигрица. Рассказала о съёмках знаменитого фильма "Бриллиантовая рука", в котором снималась, о своём муже, Владимире Ивашове, прекрасном артисте и благородном человеке, безвременно ушедшем из жизни. Вспомнила, как работала над ролью в спектакле "День гнева". Там речь шла о несчастной женщине, потерявшей  близких, жившей в лесу, испытывающей голод и холод. И вот, чтобы войти в образ этой женщины, Светлана голодала неделю, пила только воду, волосы не мыла, набрала где-то репейник и воткнула его в волосы, платье разорвала в клочья, ходила босиком. И  когда в таком виде предстала перед глазами режиссёра, тот чуть не лишился чувств, сказал: "Именно такой я и представлял себе эту женщину!" И пригласил Светлану сыграть в спектакле.
        Актриса прочла несколько стихотворений, низко поклонилась зрителям.
        Зал дружно зааплодировал. Директор санатория сказал сотрудникам. - Видите, какая  энергетика у этих актрис? Как осунулась, побледнела Светлана Афанасьевна, выступая перед нами, она отдала нам всю свою энергию! Но ничего, мы восстановим её силы!
        И во время последовавшего за концертом обеда  молоденькая официантка, приблизившись к столику номер 19, за которым сидели актрисы, шепотом спросила:
         - Может, хотите виски? Коньяк? Водку? Шампанское? Вино?
         - Виски! - твёрдо ответила Светлана.
         - Водку и только водку! - так же твёрдо ответили Татьяна Конюхова и Лариса Лужина.
         Но это случилось потом. А пока, на концерте, после Светланы Светличной выступила Лариса Лужина. 
        Она поднялась в нарядном платье, с ярким пледом на плечах - высокая, статная, сильная, и сразу стало видно, что она из тех русских женщин, которые "коня на скаку остановят, в горящую избу войдут". Если бы жива была скульптор Вера Мухина, она бы сделала второй вариант своей знаменитой скульптуры "Рабочий и колхозница", нашла бы достойную натурщицу в лице Ларисы Лужиной.
        Актриса рассказала о тяжёлом труде актрисы, особенно, сейчас, в последние годы. Например, когда она снималась в телевизионном многосерийном фильме "Любовь есть любовь",  мучилась страшно, так как приходилось подолгу находиться в душном тесном непроветриваемом помещении, алчные продюсеры думают только о прибыли, а не о самочувствии актёров. Лариса рассказала о съёмках любимого фильма " На семи ветрах". Какое это было чудесное время, пора юности, любви, надежд! Как ценили тогда актёров, как все тогда дружили! 
        - Лариса Анатольевна, а Вы бывали за границей?  -задала вопрос одна из слушательниц.
        - Много раз. Мне даже недавно предложили остаться в Германии, выйти там замуж. Я отказалась. Что мне там делать? Я могу жить только дома, в России, - скромно ответила Лариса Лужина.
        Зал взорвался аплодисментами.
        После встречи директор поблагодарил актрис, преподнёс им букеты цветов из местной оранжереи, актрисы долго раздавали автографы, фотографировались со зрителями.
         На следующий день актрис пригласили в соседний санаторий "Ивушку", где они снова выступили, и там тоже был успех.  
        - Девочки, мы оказались в раю! - говорили друг другу актрисы.
        - Когда я плаваю в бассейне одна, я прямо чувствую себя хозяйкой этого бассейна! Санатория! Местности! Моря! -  сказала Лариса Лужина.
        - Эх, куда тебя занесло! Вспомнила Тамару Фёдоровну Макарову, своего педагога? Хозяйку Медной горы?  Нет,  девочки, нам вряд ли удастся стать хозяйками чего-нибудь. Квартиры бы своей не лишиться, коммунальные платежи-то всё растут!
        - Мы мало занимаемся спортом, - напомнила подругам Светлана Светличная. - А ведь нам скоро уезжать. Марк, где тут спортивный зал?  Пойдём играть в бадминтон!
         В огромном спортивном зале было пусто и темновато.
        - Лови! - крикнула Светлана, бросая лёгкий, как перышко, волан в сторону режиссёра.
         Марк Осепьян помахал ракеткой и спросил. - Ты куда его кинула? В правый угол или левый? Я что-то его не вижу.
        Но через минуту всё-таки нашёл волан и вышел с ним на середину зала.
         - Лови! - крикнул он и взмахнул ракеткой.
         - Ты бросил или нет? - с недоумением спросила Светлана. - Мимо меня ничего не пролетело!
        - Бросил! - закричал Марк. - Ты что, не видела, как я бросил?
        - Знаешь что, волан слишком маленький, давай, лучше сыграем в баскетбол, баскетбольный мяч больше, - предложила Светлана. 
        - Хорошо! - согласился Марк.
        Он нашёл в углу зала баскетбольный мяч, разбежался и забросил его в кольцо. Попал.
        - Удивительно, но ты попал! - сказала Светлана. - Теперь давай я!
         Она взяла мяч в руки, побежала в другой конец зала и кинула мяч в кольцо.
         - Не попала! - закричал Марк.
         - Зато я умнее тебя в сто раз и красивее! - обиженно закричала Светлана.
        - Ладно, не будем ссориться, пойдём, лучше прогуляемся, - примирительно сказал Марк. - Дойдём до Лоо, Дагомыса...
        - Согласна! - воодушевилась Светлана. - И заглянем по пути в какой-нибудь магазинчик. Купим Абрау-Дюрсо или шампанского. Так хочется настоящего шампанского! Только мы сначала проведаем наших собачек, мне кажется, рыжий щенок очень  обижает чёрненьких!
         Так проходили деньки, приближалось время отъезда.
        - Девочки, скоро отъезд, давайте сходим к морю, попрощаемся! - предложила подругам Татьяна Конюхова. - Марк, Вы с нами?
        - Конечно, - ответил он. - Куда я без вас?
         Прогулялись до пляжа, постояли у воды, глядя на набегающую волну.
        - "Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной ты катишь волны голубые..." - вспомнила классику Татьяна Конюхова.
        - Давайте, бросим по монетке в море, чтобы вернуться, - предложила Светлана.
        - У меня все монетки кончились, слишком много было процедур, - расстроенно призналась Лариса Лужина.
         - Но можно бросить и камешек, - пожала плечами Татьяна Конюхова.
         - Какой? - удивилась Лариса Лужина.
         - Любой. Какой приглянется. И загадать желание.
        Татьяна Конюхова поискала глазами вокруг, увидела неподалёку продолговатый камешек, бросила его в воду.
        Светлана и Лариса тоже нашли по камешку, бросили в море.
        И Марк Осепьян бросил камешек.
         Постояли, помолчали у воды. О чём были их желания?   Этого никто сказать не может. Наверное, всё же о том, чтобы родные, близкие были живы-здоровы, чтобы собственное здоровье не ухудшалось, а улучшалось, чтобы впереди были новые роли в фильмах, спектаклях, работа, новые радостные встречи.
        - И чтобы мы обязательно вернулись сюда! - сказала Татьяна Конюхова. - Хотя, кто знает, может, скоро какой-нибудь олигарх купит этот санаторий, землю, и нельзя будет даже пройти к морю, это будут частные владения.
         - Не будет этого! - твёрдо заявила Лариса Лужина. - Народ этого не допустит!
         - Народ? - вскинулась Светлана. - А что же народ допускает такую жизнь, как сейчас? Семьсот тысяч детей-сирот, пенсионеры нищенствуют!
        - Девочки, не будем вдаваться в политические дискуссиии! - остановила подруг Татьяна Конюхова. - Мы  приехали сюда отдыхать, а не спорить. Я считаю, всё можно вытерпеть, лишь бы не было войны!
         - Какой? - спросила Лариса Лужина.
        - Любой. Главное - в нашей стране. Помните песню? - сказала Татьяна Конюхова и с воодушевлением запела: - "Жила бы страна родная. И нету других забот..."
        - "А море Чёрное шумит, не умолкая..." - с жаром присоединилась  к ней Лариса Лужина.
        На следующий день отдыхающих повезли в автобусе на станцию, к поезду "Адлер-Москва". Лил проливной дождь. За движущимся по мокрой дороге автобусом бежало всё собачье семейство. Собаки лаяли, скулили, щенята то и дело спотыкались, поднимались, снова бежали за автобусом. Из глаз собак лились слёзы. Или это был дождь? Или это только казалось актрисам?
         - Никто, никто не будет любить их так сильно, как мы! - с чувством  произнесла Светлана Светличная.
        За одним из поворотов собаки скрылись из виду, видно, отстали.
        На станции Светлана поинтересовалась у начальника станции, на какой путь прибудет поезд.
        - На третий, - ответил тот.
        - Я Светлана Светличная! - ослепительно улыбнулась ему актриса. - Предлагаю завернуть поезд на первый путь. Чтобы нам не плутать под дождём по рельсам в поисках  вагона.
        Начальник станции не мог отказать актрисе. Поезд прибыл на первый путь. Сотрудники санатория доставили отъезжающих в вагоны поезда " Адлер-Москва", вместе с их  чемоданами, сумками, коробками с хурмой, вином, ракушками, сказали: "Счастливого пути!"
        Поезд "Адлер-Москва" двинулся в северном направлении. За окнами проплывали пальмы, кипарисы. сосны, кое-где ещё цвели живые цветы, кусты клонились под тяжестью спелых ягод. Поезд набирал скорость. Через сутки он должен был доставить пассажиров в город, где будет снег с дождём, слякоть, пробки на дорогах и давка в метро.

 2008

Знаки зодиака

Эта большая, со стеклянной  крышей мастерская была расположена на чердаке старинного здания в центре Москвы. Хозяину мастерской, известному в столичных кругах художнику, власти района объявили, что дом аварийный, подлежит сносу, на этом месте будут возводить тридцатиэтажное здание из стекла и бетона по проекту  голландского архитектора, чьи творения поражают воображение жителей многих столиц мира. Художник погоревал, но делать было нечего, уже отключили свет, газ, воду, лифт тоже не работал, поэтому он вывез на дачу свои и подаренные друзьями-коллегами картины, кое-какую сохранившуюся мебель и пригласил на прощальную пирушку друзей, которые собирались здесь раньше среди картин и антикварных вещей. Среди приглашенных были писатель, философ, актриса, поэтесса, критик, поэт-сочинитель застольных экспромтов, общественный деятель, известный в недавнем "демократическом" прошлом, физик, одновременно - исполнитель авторской песни, биохимик, астроном, редактор еженедельника и, наконец, домработница, одновременно, медсестра, делавшая художнику "уколы от давления". В последнее время она увлекалась астрологией и во время процедур частенько пересказывала художнику астрологические прогнозы на будущую неделю.
        Кое-как расселись на оставшихся стульях, на продавленных диванах, в непривычно пустой мастерской на круглом столе красовался изысканный натюрморт: напитки, фрукты, хозяин всегда отличался отменным вкусом в сервировке стола. Поскольку электричество было отключено, хозяин  поставил на стол массивный бронзовый канделябр со свечками. Лица  присутствующих  озарились таинственным  освещением прошлых веков, через стеклянную крышу мастерской виднелось вечернее небо.
        - Ну, прошу выпить и закусить! - радушно пророкотал хозяин. - Неизвестно, когда встретимся снова, я теперь буду жить на даче, туда ехать далековато.
        - Ты свою книгу о Достоевском мне принёс?- обратился он к критику, массивностью фигуры и круглыми очками напоминающему Пьера Безухова. - Вижу, принёс, толстенная книга, откуда столько материала нашёл, о Достоевском, кажется,  всё   давно написано...
        - О Достоевском никакая книга не может быть  исчерпывающей, - возразил критик. - Я задумал второй том, нашёл новые сведения о жизни Фёдора Михайловича за границей.
        - А кто Достоевский по гороскопу? - звонко спросила домработница Нюра, появившаяся из кухни с апельсинами на блюде. - Я купила возле метро "Комсомолку", там есть прогноз на следующую неделю.
        Все промолчали, медсестра ввязалась в беседу  некстати.   
        - А вы слышали, кто получил премию "Поэт"? - произнесла нежным голоском поэтесса. - Тимур Кибиров. По-моему, заслуженно. Он и русскую классическую поэзию знает прекрасно и современности не чуждается. По крайней мере, не отказывается участвовать в поэтических вечерах, как  Чухонцев, который совсем анахоретом стал. 
        - А вы видели выставку аниматора Петрова  в галерее Нащокина? - спросил писатель, выглядящий импозантно в  модном светлом пиджаке. - Пишет живопись кончиками пальцев. Для мультфильма "Моя любовь" написал двадцать семь тысяч живописных эскизов. И выбрал достойный материал - прозу Ивана Шмелёва. Работоспособность необыкновенная. И такой скромный. Мы в нашей комиссии по премии "Триумф"  единогласно присудили премию ему.
        - По крайней мере, люди начнут читать Шмелёва. Ведь сейчас у кино появилась ещё одна роль: подсказывать  зрителю, что читать, иначе не читают, - вздохнул  философ, потирая  большую лысую голову. - Моя коллега, социолог из нашего института, говорит, что из самой читающей страны в мире мы скатились к  концу списка.
        - В нашем еженедельнике мы регулярно помещаем рецензии на вышедшие книги, - подал голос редактор  еженедельника.
        - И что, читатели следуют вашим рекомендациям, читают? Вряд ли! - сокрушённо произнёс писатель.
        - Если Петров Козерог, у него должны быть гармоничные отношения с Рыбами, -  подала голос домработница, помахивая газетой в руке. - Но  ему противопоказан союз со Скорпионом.
        - Нюра, неси чай, - прервал её хозяин.- На кухне в  термосе чай, чашки в буфете.  
        Нюра с газетой в руках направилась на кухню. Зазвенела там посудой.
        - Вы не представляете, что нашли спелеологи в пещере Урала у реки Шульган! Бивень мамонта! Оказывается. на Урале водились мамонты! - оживлённо заговорил физик, любитель авторской песни.- Ещё не всё разведано на земле, ребята, уверяю вас. А наша экспедиция на Антарктиду - это же просто уникально!
        - Ты лучше скажи, физик-лирик, почему участились ураганы, цунами и землетрясения? - хмыкнул общественный деятель. - Неужели нельзя предотвратить эти кошмары, такие жертвы, материальный  ущерб?
        - Это наказание за наш технический прогресс! - развёл руками физик. - Слишком много потребляем, не бережём природу. Она, естественно, мстит. Я тут сочинил песню об экологии, для фестиваля авторской песни на Валдае...
        И он вынул гитару.
        - Погоди, пусть выскажутся остальные, - остановил его хозяин мастерской.
        Нюра вернулась с подносом, на котором стояли чашки с  чаем, объявила. - Если вы Водолей, то находитесь под знаком воздуха. И под покровительством Сатурна. Характер  у вас впечатлительный, натура эмоциональная. 
        - Нюра, открой форточку, - сказал хозяин. - И не мешай беседе. Про астрологию расскажешь во время медицинских процедур.
        Нюра подошла к окну и с силой дёрнула за верёвочку, открыв фортку в верхнем углу старинного окна.
        В комнату ворвался ветер. Свечи вмиг погасли. Вместе с порцией  свежего воздуха в комнату влетела светящаяся пылинка, уселась на середину стола.
        - Ой, светлячок залетел! - умилилась поэтесса. - В центре города  - и светлячок! Прелесть какая!
        - А что новый президент? - поинтересовался художник у общественного деятеля.  - Чего нам ждать?
        - Ну, как вам сказать, - усмехнулся деятель. - Слова говорятся хорошие, посмотрим, каковы будут дела. Вот при первом  Президенте, когда мы собирались у него на даче, мы говорили обо всём на свете, давали советы. Он всех выслушивал. Но решения, конечно,  принимал сам...
        - Не без советов семьи, - ехидно заметил сочинитель экспромтов.
        - У нас тогда было  чувство, что мы участвуем в судьбах страны! - заблестев глазами, ностальгически произнёс общественный деятель.
        - Тираж нашего еженедельника вырос тогда в двадцать раз! - вспомнил редактор еженедельника. 
        - "Мы на даче президента говорили, слушали, не заметили, как нас с потрохами скушали!" - пропел сочинитель экспромтов.
        - Всё язвишь? - нахмурился общественный деятель, качая головой.
        - Но согласись, у вас, тогдашних советников Президента, появились за это время дачи, недвижимость, ваши дети учатся за границей, никто из вас не обеднел, наоборот, вы разбогатели,  а остальные...
         - В нашей стране наука потеряла уже целых два поколения, - горестно вздохнул биохимик. - При таких зарплатах молодые заканчивают институт и уезжают за рубеж или идут в предприниматели. А мы только качаем нефть и больше ничего.
        - Ну, сейчас власти надеются на нано-технологию! - засмеялся сочинитель экспромтов. - Помните анекдот про картошку? "Сегодня посадили, завтра собирать будем" " Почему завтра?" "Очень кушать хочется!" 
         - Если бы живы были Дмитрий Лихачёв, Андрей  Сахаров, Аверинцев, они  бы подсказали, что делать. И в области культуры, и вообще. У нынешних властителей мысль одна - как можно больше заработать,  - вздохнул писатель. - У богатых лозунг: деньги к деньгам! А бедные стараются  элементарно выжить.
        Светящаяся точка на середине стола вдруг стала  увеличиваться, трансформироваться, теперь она походила на  светящийся иероглиф.
        - Смотрите, светлячок превращается в иероглиф, так обозначают знак Козерога в зодиакальном цикле, - удивлённо сказал астроном, протирая очки платком.
        - Это не знак Козерога, а знак Тельца, я вижу свой знак, круг и рога вверху, - взволнованно произнесла поэтесса.
        - Если Вы Телец, и женщина, то находитесь под знаком Венеры, -  включилась в разговор Нюра. - Для Вас гармоничен союз с Раком, Козерогом и Рыбой. Но неблагоприятен со Львом и Водолеем. 
        - Нюра, выйди из комнаты! - вспылил хозяин.
        - Извините её, - обратился он к гостям. - Что-то на неё сегодня нашло.
        - Может, наш провидец объяснит, чего ожидать  стране в будущем? - обратился он к философу, запивающему  таблетку стаканом боржоми. 
        - Циолковского надо перечитывать, - ответил тот.  - Я, вот, недавно перечитал и вижу, что бессмертие возможно. Но со здоровьем у меня проблемы. Потеря памяти, иногда посреди лекции замолкаю, не помню, о чём шла речь. Да ещё сын учудил, сделал в квартире ремонт, пока я был за границей. Приехал и не могу узнать своей квартиры: мебель другая, неестественно светлая, телевизор на стене - как в кинозале, компьютер с приставкой, чтобы видеть, с кем разговариваешь... Меня чуть инфаркт не хватил, когда я это увидел, а сын удивляется:" Пап, я же хотел, как лучше!"
        - А мой внук не расстаётся с мобильником, звонит каждый час кому-нибудь. Засыпая, кладёт его в изголовье. Раньше в изголовье икону помещали, а теперь  - мобильник. А другой внук "Войну и мир" Толстого осилить не может, говорит, очень длинно.
        Окно вдруг задребезжало и стало отворяться. Со двора пахнуло свежим ветерком.
        - Послушайте, - зашевелилась на стуле актриса. - Я вижу   свой зодиакальный знак - Девы. Кажется, для меня благоприятен союз с Козерогом, но неблагоприятен со Стрельцом. Ой, что-то меня  приподнимает, тянет вверх. Друзья, я улетаю. Жаль, что не успела сыграть Медею в драме Эврипида. Встретимся в эклиптике...
        И актриса  медленно приподнялась со стула и вылетела в окно.
        - Что за эклиптика? - насторожился общественный деятель.
        - Это большой круг небесной сферы, по которому Солнце совершает свой видимый путь в течение года, - ответил астроном. - Друзья, я тоже вижу свой знак - Овна,  разрешите покинуть вас и присоединиться к Деве.
         И он приподнялся и, задумчиво потирая свою большую лысую  - сократовскую - голову, устремился к окну, исчез из вида.
         На стуле, где он только что сидел, теперь мерцало животное, похожее на Овна.
        - Они нас вытесняют! - прошептал художник. - Занимают наши места, а нас прогоняют в эту самую эклиптику. Я не согласен. Мне предстоит ещё многое сделать на Земле, у меня выставка в Русском музее в июне!
         Но, произнося эти слова, он приподнялся и двинулся в сторону раскрытого окна, исчез из вида.
        - Куда Вы? А процедуры? - вскричала Нюра и закрыла лицо руками.
        - Вадику позвоню, внуку его, - вскочила она с места,  - Он всегда слушается Вадика, телефон, кажись, ещё не отключили.
        Домработница побежала в прихожую, где на тумбочке стоял старый телефонный аппарат.
        - "Раньше были мы людьми, жили и не плакали, нынче стали мы Весами, Рыбами да Раками," - бабьим голосом пропел сочинитель экспромтов.
        И вдруг вскрикнул. - Вспомнил, я Рак! Привет всем!
        И, приподнявшись, тоже вылетел в окно.       
        На стуле, где он только что сидел, зашевелился крупный мерцающий рак.
        - Но я-то совершенно не интересуюсь астрологией и не знаю даже, к какому знаку Зодиака отношусь, - засмеялся  физик-лирик, любитель авторской песни. - Предлагаю, ребята, спеть!
         И он вынул из-за спины гитару, настроил её и приятным баритоном запел. - "Над озером туман, ты смотришь на костёр, я верю в интеграл, мой бог - Ландау, Бор!"
        Но сам прервал себя вскриком:
        - Вижу свой знак! Скорпиона! А как же Урал? Капова пещера? Шамбалу не нашёл! Ну, видно, не судьба. Пока, друзья!"
        И, напевая: "На пыльных тропинках далёких планет останутся наши следы...", с гитарой в руке физик исчез в окне.
        В комнате наступила тишина.
        Со двора запахло свежими листьями  распустившихся деревьев, послышались звонкие трели соловья.
         - В центре города и - соловей? - удивилась поэтесса.- Ах, природа всё ещё делает нам подарки!
        - Просто сегодня воскресенье, все на дачах, в городе пусто, вот соловьи и прилетают, - пояснил редактор еженедельника. - Завтра же дам в газете материал о сегодняшем вечере. Назову: "Вечер с соловьём!"
        - "Долго ль мне бродить по свету, то в кибитке, то верхом..." -  продекламировала поэтесса. - Нет, друзья, лучше Пушкина  всё равно никто не сочинит. Прощайте, я улетаю... На завтра был назначен мой творческий вечер в ЦДЛ, но, кажется, не успеваю...
         И она, покачивая широкими полями своей изысканной шляпки, плавно поводя руками, пальцами в бесчисленных  кольцах и перстнях, вылетела в окно.
        - Но я собирался написать монографию о её стихах, - вскричал критик. - Задать ей несколько вопросов насчёт серебряного века...Зачем она покинула нас? Придётся догнать... Друзья, должен признаться, я - Стрелец, вижу свой знак Зодиака, прощайте!
        И, близоруко щурясь за круглыми стёклами очков, критик взмыл вверх и вылетел в окно.
        - Вадик!  - кричала Нюра из прихожей. - Скорей иди сюда!  Дедушка зовёт! Сейчас же!
         Повесила трубку и появилась в комнате.
        - Вадик в соседнем доме живёт, сейчас придёт, - взволнованно  сказала она.
        Потом вздохнула. - Нас что, только пятеро осталось?
        Все промолчали.
        - Если бы не выключили электричества, может, этого не случилось бы, - сказала Нюра.- Без электричества-то как жить?
        - А где тут электрический щиток? - поднялся с места писатель, снимая пиджак и засучивая рукава. - Я вообще-то в юности работал электриком, дворником, слесарем...Кем только я не работал!
        Он открыл дверь и вышел на лестничную площадку. Нюра с фонариком  и ящичком с инструментами следовала за ним.
        - Полагаю, что человеческую природу изменить нельзя, - задумчиво произнёс философ. - Эволюция  совершалась  многие миллиарды лет. Что это, внезапный скачок? Хомо сапиенс превращается в животное зодиакального цикла? Вряд ли!
        - Очевидное-невероятное! - хихикнул редактор еженедельника.
        - В Англии начали экспериментировать с генами человека и животных, - сказал биохимик. - Можно ожидать самых невероятных результатов!
        Хлопнула дверь, в комнату вбежал мальчик со щенком.
        - Деда, ты где? - закричал он. - Ты обещал показать, как рисовать лошадь, у меня не получается! Деда, ты где?
        Вспыхнул свет. В комнату вошёл писатель с плоскогубцами в руке, лицо его сияло.
        - Открыл щиток, включил рубильник, всего и делов! - довольно сказал он. - Власти вечно пугают жильцов, что отключат электричество, чтобы  скорей выезжали из домов.
          - Деда, ты где? - требовательно кричал мальчик.
         Щенок Тошка, пробежавшись по квартире, нашёл где-то  тапок хозяина и принёс его в комнату.  Положил на пол и требовательно тявкнул.
         - Деда! - снова крикнул мальчик.  - Ты где?
         Щенок Тошка опять тявкнул.
        И тут на подоконнике появился хозяин квартиры в своём бархатном коричневом пиджаке. Спрыгнул с подоконника, подошёл к столу и взял в руку персик. Надкусил, зачмокал сочно.
        - Да, дома всё-таки лучше! - сказал он.
        - А где наша любимая актриса? Где наша Ермолова, Комиссаржевская, Тарасова? - пророкотал он и посмотрел в раскрытое окно.
        Створка окна шевельнулась, на подоконнике появилась актриса в изысканном наряде из натурального шёлка, с бледным взволнованным лицом.
         - Я подумала, что всё-таки должна сыграть Медею! - улыбаясь, сказала она. - И так хочется хорошего французского вина! Здесь есть вино?
        - Конечно! - хозяин налил в высокий бокал вина из бутылки, стоящей на столе, подал актрисе.
        Она залпом выпила и с облегчением вздохнула. - Друзья, я так рада снова видеть вас! Всё-таки ничто не сравнится с нашей дружбой, вы согласны? А где наша поэтесса? А критик?
        На подоконнике тут же появилась парочка, поэтесса и критик. Они спустились на пол, сели на свои места и продолжили разговор.
         - Извините, - улыбнулся критик остальным гостям, - Там, в эклиптике, мы завели разговор о Зинаиде Гиппиус и Мережковском, никак не можем закончить... 
        В комнату вернулся и астроном. Он поведал остальным о том, что чёрные дыры во Вселенной, действительно,  существуют, очень опасны, но вырваться из их притяжения можно. "Если твой интеллект выше их интеллекта", - пояснил он.
         Вернулся в комнату и физик-лирик, сказал, что всё-таки  хочет добраться до Шамбалы, посетить Капову пещеру, поэтому он сделал усилие и вернулся к друзьям, которые  так хорошо его понимают.
        Поэт-сочинитель экспромтов, вернувшись в мастерскую художника, покрутил головой и сказал. - Ну, ребята, вы не представляете, как там плохо с юмором!
         И запел:

Мы земляне, мы земляне,
Многого не требуем,
Нам бы вволю посмеяться,
Космос сами сделаем!

        Внук художника, примостившись на краю стола, нарисовал на листе бумаги бегущую лошадь и спросил:
        - Деда, я  правильно нарисовал?
         Художник подправил лошади хвост, голову, переднюю ногу и кивнул.
        - Теперь правильно!
         В окне показалась полная луна.
         Во дворе защёлкал невидимый соловей.
         Свет в квартире помигал и погас. Но было по-прежнему светло от сияния луны.
        - Ну, гости дорогие, может, по домам? - деловито спросила Нюра. - Мне ещё процедуры делать. До свиданья, приезжайте ещё. Теперь уж на дачу.
        Гости стали прощаться, расходиться.
        Вадик позвонил родителям, сказал, что останется у деда. Хозяин разложил старый диван, устроил постель себе и внуку.
       Тошка разместился рядом с диваном, где улеглись хозяин и мальчик, положил голову на лапы, уютно засопел.
        Соловей во дворе умолк, луна на небе продолжала сиять. Прощальный вечер в старинном  обветшавшем, но всё ещё крепком особняке в центре Москвы закончился.
        А в далёкой эклиптике по гигантскому кругу медленно перемещались двенадцать созвездий Зодиака - как многие миллиарды лет тому назад.

2008

                                "Придет весна, деревья зацветут..."

       
Анаит медленно летела в синем небе над ослепительно белой, похожей на головку сахара, вершину горы Арарат. Звучала негромкая музыка. Вдруг стало тихо. Анаит открыла глаза. Увидела, что лежит в тёмной комнате. Вспомнила, что на днях её выписали из больницы, где ей сделали операцию на сердце, теперь она дома. Не в родительской квартире на улице Теряна, где в советские времена звенел смех Маро, слышались голоса поэтов, писателей, учёных, художников, шумно отмечались дни рождения, юбилеи, пенилось вино в бокалах, кто-то играл на пианино, кто-то пел. Не в этой квартире, где давно пора сделать ремонт, на потолках - тёмные пятна, со стен обваливается штукатурка, половицы проваливаются, перекошенные двери не закрываются,  - она лежала на тахте в чистенькой - после недавнего евроремонта - квартире сына Аги и его семьи, Шушан и их детей, Ануш и Айка. В дальнем углу комнаты горел ночник, на тумбочке лежал телефон. Анаит высунула из-под одеяла руку и подняла трубку. Гудка не было. За дверью слышались спорящие, но приглушённые голоса: Ануш и Айк чего-то требовали от Шушан, она им отвечала. - Тихо, Нунуш больна, не говорите громко!
        - Ага! - позвала Анаит.
        Никто не услышал её.
        Анаит дотянулась до бронзовой вазочки на тумбочке  и смахнула на пол. Послышался звон.
         Дверь открылась, вошёл Ага.
        - Проснулась? Ну, как ты? Лекарство дать?
        - Включи свет, - сказала Анаит.
        - Твой врач Анатас сказал: ей нужен покой, хорошее питание и никакой работы.  Ни телефонных разговоров,  ни переговоров, никаких выходов на демонстрации протеста, особеннно, ночью, в проливной дождь. "Пусть молодёжь борется за свои  права! - сказал Анатас.- С нас хватит!"
        - Раньше он ходил на демонстрации, - вздохнула Анаит. - Ладно, включи большой свет.
         Ага включил люстру. Анаит зажмурилась, потом широко открыла глаза.
         - Телефон! - потребовала она.
        Ага покачал головой, но всё же включил телефонный провод в розетку.
        Анаит подняла трубку, гудок был.
        - Мне надо позвонить.
        - Кому? - спросил Ага.
        -  Одному человеку из министерства иностранных дел Швеции.
        - Нильсу? - вспомнил Ага.
        - Да. Я обещала ему позвонить, договориться, что осенью на международной конференции выступлю с докладом. Это важно.
        - Нет, - покачал головой Ага. - Анатас сказал: работа  через месяц-два, не раньше!
        - Тогда принеси мне свой ноутбук и покажи, как послать сообщение.
        - Зачем тебе ноутбук? - нахмурился Ага.
        - Общаться с теми, кто далеко. Даже королева Англии, Елизавета, попросила научить её пользоваться ноутбуком. Чтобы общаться по Интернету со своими внуками, принцами, а она ведь старше меня!
        - Нунуш, королева Англии, может, и старше тебя, но она  ходит на туфлях с каблуками, а ты не можешь, у тебя ноги болят. И королеву Англии лечат сто врачей, а тебя один Анатас. Твои внуки за дверью, можешь общаться  с ними без Интернета.
        - Почему Ануш и Айк капризничали? Чего они просили? Я  слышала,- сказала Анаит.
        Ага вздохнул. - Айк хочет, чтобы ему купили виолончель, учительница из музыкальной школы сказала, что нужна хорошая виолончель. Арам Саркисян продаёт виолончель,  готов получать плату по частям, но всё равно, это дорого.
         - Соглашайтесь! - кивнула Анаит. - у него чудная виолончель, я помню. Если Айк научится играть на виолончели, он будет выступать по всему миру, как Мстислав Растропович!
        - Ануш говорит: если Айку купите виолончель, то  и мне купите новую скрипку, я уже выступаю с концертами! - засмеялся Ага.
        - Ануш выступает с концертами?- удивилась Анаит.
        - В школе, - ответил Ага.   - А ещё Айк говорит:  купите мне маленький телескоп, я хочу смотреть на звёзды, как дядя Беник в  Бюраканской обсерватории.
        - Умница! - умилилась Анаит. - Надо попробовать достать  телескоп, хоть маленький. Но хорошо, что ты напомнил мне про Бюракан. Через две недели там откроется международная конференция астрофизиков, посвящённая столетию обсерваториии, со всех концов света приедут астрономы, учёные с мировым именем, они пойдут на могилу дяди Беника - ведь это он открыл "галактики Маркаряна", пойдут на могилу его сестры, твоей бабушки Маро, а у неё на могиле  всё ещё нет памятника. Надо найти большой красивый камень и отвезти в Бюракан.
        - Простой камень? - усомнился Ага.
        - Простой, но красивый, какой-нибудь особенный, как метеорит. Раз памятник Маро ещё не готов. Может, позвонить  Гургену? Он любил Маро, её стихи... Дай-ка трубку!
         Ага поднёс матери телефон. Анаит набрала номер. 
         - Гурген, дорогой, это Анаит. Ничего, уже дома, чувствую себя хорошо. Гурген, у меня  к тебе просьба. Нет ли у тебя в мастерской какого-нибудь красивого большого камня? Мы ещё памятник для Маро не поставили, а в Бюракане скоро конференция, приедут учёные, надо, чтобы на могиле Маро был хоть камень с табличкой. Есть? Лабрадорит? Чёрный, с цветными переливами в сине-зелёных тонах? Ой, как красиво, спасибо, родной! Ага сейчас заедет, возьмёт. Большое спасибо! Привет Роксане.
        Анаит положила трубку, посмотрела на Агу. - Ну, вот, поедешь сейчас в его мастерскую, с кем-нибудь из своих друзей-бездельников...
        - Почему бездельников? - возмутился Ага.
        - Ладно, просто так сказала, поезжай с кем-нибудь из своих друзей, забери камень, а завтра поедешь в Бюракан, отвезёшь камень на могилу Маро.
         - А машина туда поднимется?  Может, там дорога  обвалилась, по ней наверх не взобраться?
        - Тогда попросишь в ближайшем селе буйволов и на них втащишь камень наверх.
        - А есть ли там буйволы? 
        - Буйволы в Армении, те самые, которых писал Мартирос Сарьян на своих картинах, слава богу, ещё есть, не перевелись. А что Шушаночка готовит?
         - Мясо с фасолью.
         - Шушан! - позвала Анаит.
         В комнату вошла рыжеволосая Шушан.
        - Что делаешь, милая?
        - Мясо с фасолью. Сейчас покрошу укроп.
        - Хорошо, что укроп добавишь, а то чувствую - запах не тот. И базилик добавь, хорошо?
        Шушан кивнула, ушла на кухню.
        На тумбочке зазвонил телефон.
        Ага поднял трубку. - Алло! Да.... Госпожу Анаит Баяндур?  Сейчас!
        Прикрыл трубку рукой и шепнул:
        - Тот самый Нильс из Швеции, которому ты хотела звонить.
        - Сейчас! Одну минуту...
         Анаит вынула из ящичка тумбочки ожерелье из пластинок, похожих на золотые листочки, накинула на шею,  надела на руку серебряный браслет с бирюзой, встряхнула кудрявой головкой, после этого подняла трубку. 
        - Алло? Нильс, дорогой, как я рада слышать твой мужественный голос! Так и вижу перед собой твоё умное лицо! Значит, конференция будет? Я приглашена? Да, готова, доклад уже отпечатан. Спасибо, дорогой, так хочется скорей увидеться! До встречи!
        И Анаит, улыбаясь, положила трубку.
        - Ты с ним так кокетничала! - покачал головой Ага.
        - Но это же нужно для Армении! - засмеялась Анаит. - Нам нужен совместный проект с ними! И они дают гранты!  Потом он, действительно, умнейший человек! И очень обаятельный! И симпатизирует мне! Что в этом плохого?
        Ага, качая головой, смотрел на ожерелье. 
        - Почти как золотое! Ты в Париже его купила? Конечно, уйму денег истратила. Лучше бы пальто себе купила.
        - Но мне хотелось именно это ожерелье! Оно  недорогое, это бижутерия! Но я в нём чувствую себя царицей! Знаешь, мне кажется, я уже выздоравливаю. Давайте обедать не на кухне, а здесь, в комнате. Выдвинем на середину стол, накроем праздничной скатертью и будем обедать. Айк! Ануш! Идите сюда!
         В комнату вошли дети, подошли к тахте, на которой она сидела.
         - Нунуш, ты выздоровела?- погладил ей руку Айк.
        - Да, милый, и мы будем обедать здесь, тяните на середину стол, я поднимусь, сяду вместе с вами.
        Ага и Айк притащили из угла комнаты стол на середину. Ануш вытащила из комода белую, с вышивкой скатерть, стала  расстилать.
         - А этот стол ещё можно раздвинуть? - подёргал Айк за столешницу.
         - Можно, но сейчас не надо, нам хватит,  - ответила Анаит. - Мы раздвинем этот стол тогда, когда  к нам приедет из Канады Маленькая Маро со своим мужем. Хоть бы он нам понравился! Приедет из Швейцарии Анечка, надеюсь, она всё-таки полюбила Швейцарию и нашла там себе друзей. Мы раздвинем этот стол, устроим пир, когда Ага, наконец, защитит свою диссертацию...
        - По какому предмету? - удивился Ага.
        - Хоть по биологии, хоть по древнеперсидскому языку, лишь бы, наконец, поставить точку в твоей бесконечной аспирантуре, - вздохнула Анаит. - А ещё мы устроим пир, когда Ануш закончит консерваторию и будет выступать по всему миру с концертами. И когда Айк станет... кем ты станешь, Айк?
        - Акробатом, - сказал Айк.
        - Может, акробатом, может, астрономом, как  дядя Беник, может, ты даже откроешь какую-нибудь звезду или туманность... Но только не чёрную дыру! Хватит с нас чёрных дыр, не надо, не надо!
        - А ты? - спросил Айк. - Что ты будешь делать?
        - Я? - сказала Анаит. - Ну, что-нибудь придумаю... Вот поправлюсь...
         Она посмотрела в окно и сказала задумчиво:
        - У вашей прабабушки Маро было одно стихотворение:

                 Придёт весна,
                 Деревья зацветут,
                 И будет горячей
                 И справедливей солнце,
                 Тогда вплывёт в твоё оконце
                 Невидимый кораблик из лучей...

- Вот, буду ждать этот кораблик! - сказала Анаит.

Мальчик, бегущий за бабочкой

       
В неком уголке Вселенной жили "преобразователи" или "трансформаторы", для краткости называвшие себя "трансами". Они походили на людей, но в облике каждого из них была особенность: три глаза вместо двух или слоновий хобот вместо человеческого носа, или перепонки между пальцами ног, или короткие лапы вместо длинных человеческих конечностей, у иных из лопаток торчали крылья, так что их обладатели могли перелетать с места на место. Трансы постоянно что-то преобразовывали: пейзаж вокруг себя, свою внешность, вид неба. Они добывали из недр полезные ископаемые, а потом снова закапывали их и сжигали карты, где было обозначено, куда они их закопали. В настоящий момент солнце над ними было в многочисленных  пятнах, так им нравилось больше, чем тогда, когда пятен на солнце "раз-два и обчёлся". Все трансы были снабжены вживлёнными в голову, в руку, в ребро миниатюрными компьютерами, которые помогали им жить и преобразовывать мир. Например, кто-то из них хотел иметь перед глазами "пейзаж с горой" или "город небоскрёбов" или почувствовать себя "внутри гигантской подводной лодки". Транс тут же включал свой компьютер, который рассчитывал, сколько нужно вырыть земли в одном месте и насыпать её в другом, чтобы  возник "пейзаж с горой" или был выстроен настоящий, функционирующий "город небоскрёбов" или "гигантская подводная лодка". Компьютер так же рассчитывал, сколько нужно затратить энергии, чтобы осуществить такое преобразование. Но через короткое время пейзаж должен был  меняться, трансы жили в постоянном движении, в непрерывных преобразованиях. Запасы энергии в этом уголке Вселенной были велики, но предписывалось всё же учитывать, сколько её необходимо каждому трансу для полноценной жизни, для своих преобразований. Пейзажи вокруг менялись постоянно. Вид неба тоже менялся, звёзды на нём сверкали то гуще, то реже, по-другому располагались на небосклоне, но иногда повторялись, цикличность в происходящих изменениях всё же присутствовала. Только внешность  жителей могла меняться в  узких пределах, таково было  предписание властей, которых никто никогда не видел. Если кого-то из трансов при рождении называли Хоботком, Клешнёй, Стеклянным Глазом, Ящерицей или Штопором, Мясорубкой, Гаечным Ключом, Обломком Космического Корабля, отличительный признак внешнего облика не должен был меняться кардинально, выбранное при рождении  имя, прозвище должно было оставаться подходящим при любом изменении внешности. Трансы имели право на семейную жизнь, иногда они образовывали пары, уединялись, тогда в видимом пространстве возникало некое невидимое для всех остальных "семейное гнездышко", мерцающий шар, парочка скрывалась в нём, а через некоторое время  появлялась вновь вместе со своим детёнышем. Это было существо, похожее на человеческое, но с какими-нибудь особенностями:  вместо носика у него был пятачок или металлический штопор, у малыша могло быть три ножки вместо двух или одна рука человеческая, а другая - железная клешня. Трансы были продуктом симбиоза биологического и неорганического материалов. Иногда  "человеческое" в них требовало  своего выражения, и они начинали жаждать "эмоциональных переживаний", на этот случай у каждого транса был личный "пульт эмоций", так что можно было нажать на кнопку "негодование", "радость", "страх" и обрести это самое негодование, радость, страх и даже усилить его вторичным нажатием на кнопку. Можно было  посмотреть какое-нибудь кино, выбрав что-нибудь из обширного меню, доставшегося из далёкого прошлого, например, найти "вариант двести семьдесят пятый", тогда на небе высвечивался светлый прямоугольник экрана, и на нём возникала снятая в архаичные времена картина, её краткое содержание было, например, таково: "муж изменил жене, у жены украли ребёнка, похититель потребовал выкуп, отважный страж порядка спас ребёнка, вернул его матери и женился на ней". Можно было выбрать другую картину, например, "вариант триста семнадцатый", здесь показывали выборы президентов в архаичные времена, несколько соперников вместе со своими командами боролись между собой, побеждал тот, кто обещал своему населению "завоевать всю  Вселенную, а потом пить, курить и делать всё, что хочешь, во всех её уголках". Иногда можно было не смотреть кино, а послушать музыку, разнообразные "диски", сохранившиеся с архаичных времён. Можно было заказать, например, диск с названием "Рёв тайфуна",  "Взрыв в супермаркете", " Плеск прибоя", "Свист ветра в оконных рамах", "Скрежет ножа о сковородку, когда на ней подгорела картошка". Иногда названия дисков ставили жителей в тупик. "Что значит "подгорела картошка"?" - спрашивал один транс другого. Тот отрицательно качал своим пропеллером, торчащим из головы как рог носорога. Про еду трансы помнили мало. В определённые часы они должны были прикладывать трубочку к какой-нибудь из ёмкостей с названием "питание", расставленных тут и там, нажать на своём пульте кнопку со словом "насыщение", и каждый получал необходимую порцию еды: белков, жиров, углеводов, а также электрическую энергию, машинное масло, необходимые для нормального функционирования организма.
        Однажды из очередного "семейного гнёздышка" выкатился необычный детёныш. У него было две ноги, две руки, два уха, два глаза, носик, ротик,  а на голове - ничего, кроме светлого пушка волос. Ни гаечного ключа, ни пропеллера, торчащего изо лба, ни шасси потерпевшего аварию самолёта. Урод,  переглянулись все, кто увидел его. Наверное, у него лишняя хромосома или не те гены. Интересно, какова его мамаша, наверное, тоже уродка, из "нулевого периода" Номо Сапиенса, когда ещё не было никаких преобразований, никаких достижений. У матери малыша оказались шестипалые ступни, но во всём остальном она и её сын очень походили друг на друга. Малыш всё время улыбался. Сначала он ползал, а когда подрос, встал на ноги и зашагал, запрыгал, забегал. И издавал при этом радостные  ликующие звуки. Раз как-то запел:" В траве сидел кузнечик. Он был как огуречик. Зелёненький такой.". Через какое-то время запел ещё: "Пусть всегда будет солнце! Пусть всегда будет небо! Пусть всегда будет мама! Пусть всегда буду я!" Необычная песня, сказали трансы, что значит "всегда"? А как же наши преобразования, наше постоянное движение вперёд? "Какие у него способности, к каким преобразованиям он склонен?" - спросили у матери малыша. "Он всё время показывает на солнце и спрашивает, почему на нём пятна?" - ответила она. "Странный ребёнок, - сказали трансы, - видно, у него, действительно, сохранились гены от Номо Сапиенса "нулевого периода", он совершенно не развит, у него даже не формируются когти на пальцах или какие-нибудь восхитительные ножнички для подрезания ногтей". Когда мальчик подрос, трансы вызвали его мать и сказали, что ребёнка надо учить  "совершать полезные преобразования". "Спросите у него, какой бы пейзаж он хотел увидеть вокруг себя?" - сказали трансы. Мальчик попросил у матери лист бумаги и цветные карандаши. Мать включила свой компьютер, нашла нужную информацию о том, как получить из древесины бумагу, нашла подходящее дерево, преобразовала его в бревно, изготовила лист бумаги, дала сыну. Добыла полезные ископаемые, из необходимых минералов приготовила стержни для цветных карандашей, вручила сыну.Он уселся перед листом бумаги, начал рисовать. Нарисовал зелёную траву,  зелёные деревья, синюю речку, летящую птичку, бабочку, человечка с двумя ногами, руками, похожего на себя, а над всем этим нарисовал огромное жёлтое солнце,  без пятен. Давайте, воссоздадим для него этот пейзаж, решили трансы, интересно, что он будет в нём делать? Включили генератор энергии, он заработал во всю мощь, стал преобразовывать всё вокруг. Теперь, везде, куда хватал взгляд,  зазеленела трава, зашумели зелёные рощи, по небу полетели птицы, бабочки, а надо всем этим засияло ослепительное жаркое жёлтое солнце, совершенно без пятен. "Нулевой период", - ахнул кто-то из трансов. Мальчик увидел летящую бабочку, радостно вскрикнул и побежал за ней. Трансы, затаив дыхание, смотрели на эту картину. И такая вокруг была тишина, слышался шелест листьев деревьев, плеск речной воды, разноголосое пенье птиц, и по этому безмятежному сияющему пространству бежал за бабочкой мальчик, с двумя руками, с двумя ногами, со светлыми пушистыми волосами, и такой он был весь пропорциональный, соразмерный, прекрасный,  так звонко смеялся, что у многих трансов защемило там, где полагалось быть сердцу. А, может, нам вернуться в "нулевой период"? - переглянулись они...

 
Роза Хуснутдинова родилась в Уфе. Окончила Высшие сценарные курсы при Госкино СССР. Живет в Москве. Кинодраматург и прозаик, она является автором сценариев 27 мультипликационных и 8 художественных фильмов. В числе ее семи книг прозы, "Как прекрасно светит сегодня луна" (1990), "Он прилетал лишь однажды" (1995) и "Балерина на корабле" (2001), а также четыре сборника сказок. Короткие рассказы публиковались также в антологии коротких рассказов 2-й половины 20-го века "Жужукины дети, или притча о недостойном соседе" (2000), в антологии "Современная литература народов России" (2005), и в сборнике "Святочный рассказ" (2009).