"ОКНО" № 5 (8) |
Оглавление | Архив | Авторам | Главная страница |
Тексты
с литературного конкурса
короткой прозы
СТОСЛОВИЕ ï¿½ 2009
Надежда Агафонова
(Николаев,
Украина)
ЛЮБОВЬ И ГОЛУБИ
Они улетали
незаметно. Построились клином над улицей Дзержинского и
растворились в сумерках. И только маленький синий домик не смог.
Зацепился курьей
ножкой за антенну и рухнул во дворе
хмурой пятиэтажки. Там и остался �
сторожить песочницу. Никому не было до него дела. Луна
заглядывала в
щели его ржавых ставен и шёпотом будила нахохлившиеся клубки снов.
Домик
оживал�
�Папа, а
кто живёт в этой синей
избушке?..�
302 месяца
вспять:
Моргают
ставни. Взмывают ввысь тучерезы � горсть
семечек в голубой миске неба. Хлопают крыльями, сбивают масло из
облаков.
Солнце смеётся.
Морг-морг�
� � �
� � �
Николаев �
город умерших голубятен.
(Первая
премия)
СОВЕРШЕННОЛЕТИЕ
Даже в
детстве все его звали только по фамилии. �Николаев, просыпайся�,
� шептала мама, выключая фонари, протирая небо чистым полотенцем�
Когда
Николаев был маленьким, папа подарил ему
красные трамвайчики. Эти железные жуки-солдатики постоянно прятались,
разъезжаясь в разные стороны. Город любил прятки. Ещё он любил стишок
про
резиновую Зину. У Зины не было фамилии, и город думал, что, когда
вырастет,
сможет помочь её горю�
�Николаев,
не спите на лекции!�, � кричал во сне
резиновый профессор. Николаев вздрогнул, приоткрыл глаза � по трамвайным путям шёл кот, бережно
неся в зубах имя
города. Высунувшись в окно, самогонщица баба Зина разливала утро, по
всей улице
Потёмкинской�
(Специальный диплом)
Алексей Торхов
(Николаев,
Украина)
НИКОЛАЕВ
Он весь �
модель парусника внутри бутылки, сработанная для недетской
забавы. Когда пленных пиратов высаживали на необиталище � недоглядели:
город
они пронесли с собой. В карманах, узлах, пропитых печёнках,
каторжанском духе,
предчувствии корабля� И завертелось! Пираты, казаки, солдаты, полиция.
Каждый
строил своё ï¿½ фрегат, вольницу, крепость, тюрьму. Из мощей кентавров,
пластов
скифозёма, греческих надгробий, плоти современников. Вышло � по делам и
замыслам�
Он лежит на
берегу. В бутылке стеклянного неба �от
ПВО�. Парусник, которому некуда плыть�
�Понтонный
мост � колечко на мизинце левой руки
Ингула. Здесь стоит фонарь, наполненный водой вместо света. Здесь живёт
ворона
Ю. Здесь у-Ю-тно. Прихожу под утро. Молчим о городе�
(Вторая
премия)
Антон Ерёменко (Киев)
ЛЕГЕНДА О ДВЕНАДЦАТОЙ
СКАМЕЙКЕ
Вы спросите, что есть в Колдобинске, кроме колдобин? В Колдобинске есть безымянный сквер. Там среди чахлых ёлок встречаются облупившиеся ещё во времена самодержца Гороха скамейки и урны. Но речь не об урнах.
Двенадцатая из скамеек стоит над бездонной колдобиной. Старожилы Колдобинска ласково зовут колдобину Марфочкой (производное от царства Мары) и любят сидеть на скамейке, болтая над бездной ногами. Говорят, если кто-то продержится так до утра, его всю жизнь будет преследовать счастье.
Когда-то и я был проездом в Колдобинске. Я просидел на двенадцатой скамейке в безымянном сквере всю ночь. Теперь меня тоже преследует счастье.
Но я быстрее.
(Третья
премия)
Сергей Игнатов (Киев)
САРОВ
Под
могучими бастионами тихая река, повернув всем вороным боком, лениво
обтекает устои древнего деревянного моста � быки. Лежа на теплом дереве
быка,
долго следишь за тайной жизнью водяных существ в его тенистых зеленых
недрах.
Потом забросишь поплавок прямо в летучие облака и в мощный полет башни
в
вышине. Завидев на шпиле сокола-сапсана, свистнешь и слушаешь эхо,
плеснувшее
вспять от гулких бастионов.
Вечером по
черной воде бесстрашно выплывет ондатра
и режет носом недвижную гладь с розовыми облаками, и думаешь видит ли
она меня
и махнешь для пробы, но мокрое тельце не дрогнет и не изменит курс,
бесстрастно
следя черной капелькой глаза.
(Специальный диплом)
Анна Яновская (Харьков)
АНАТОМИЯ ХАТОБА
Когда
харьковский оперный называют по имени � это выходит имя
животного-гиганта, наверное, брата Левиафана с Бегемотом, � ХАТОБ.
Кубического
гиганта, нижняя челюсть, брюхо и невидимые ноги которого вросли в
землю. Музыка
живёт между двумя мирами: в одном прячутся заблудившиеся воздушные
шарики,
заполняя вертикальные норы, а второй� Брюхо Хатоба, рассказывают, было
тайным
партийным центром развлечений: сауны, мягкие диваны, женщины с
прохладной
подземной кожей. Между двумя скорлупами растёт искусство, как в твоей
голове �
между тёмными страстями и плывучими, словно пар, настроениями � но пар
поднимается снизу. А роллеры, которым всё равно, какие мраморные плиты
обкатывать, проносятся, точно простые повседневные мысли: купить�
пойти�
позвонить�
(Специальный диплом)
Анна Трохименко
(Николаев,
Украина)
АЛЬФА-БЕТКА
Абрикосовый
кот под акацией� Бугский рассвет с
эстакады Варваровского моста� Волкодавы
грязных переулков� Глинозёмный
раздор� Даль степей� Ежевичный
туман� Ёлки �
привозной атрибут �новогодья�� Ж�па
вместо дорог� Зима � продрогшая
�обеззолоченная� осень� �Именовать
Николаев�� Йододефицит� Кривотолки-кривоточины� Лики-лица-личины,
часто лыка не
вяжущие� Мировоззрение провинции� Новости
�маршрутно-автобусного� канала� Отсутствие
окружной� �Приходы� как часть
наркофилософии� Рапсодия юности на
Советской� �Суржик� слов и ума� Торопливость без смысла� Успокоенность
душ� Фантазии на тему снега� Хроническая
усталость� Цели без средств� ЧСЗ ï¿½ пример падшего судостроения� Ширь �потёмкинских� улиц� Щедрость
рынков� �Ъ� Ы�
Ь� � ер-есь языка� Эхо
культуры� Юбки юга �
на треть бедра� Я ï¿½ на ярмарке
тщеславия моего города...
(Специальный диплом)
Дмитрий Дейч
(Тель-Авив)
ОДНАЖДЫ
Тель-Авив
просыпается, выходит на улицы и не верит своим глазам: крышки
канализационных люков выкрашены в жёлтый цвет - и в Северном, и в Южном
Тель-Авиве, и в Яффо, и в районе Алмазной Биржи. Песочные и
канареечные, цвета
яичного желтка и пасторально-жёлтые, они выглядывают из асфальта как
озорные
огоньки грядущего бунта.
Проходит
неделя. За ней другая.
Слякоть и
дорожная пыль превращают праздничную
особицу в серый дорожный пейзаж: жёлтые канализационные люки один за
другим
гаснут, погребённые под слоем регулярных городских выделений. Как ни в
чём не
бывало, Тель-Авив вяжет варежки и варит фирменное варенье из плодов
манго и
дикого пустынного кактуса.
(Специальный диплом)
Вилли Р. Мельников
(Москва)
СОРОК ПЯТЬ ПЛЮС
ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ, ИЛИ ï¿½НОВЫЙ ЕВГЕНИЙ�
Однажды
Зураб Церетели, терзаемый комплексом живого недо-классика,
подкрался к памятнику Петру Первому в Санкт-Петербурге и выбил на
постаменте
строку о своём авторстве. Остальные пятьдесят пять слов досказал Медный
Всадник, гоня скульптора по Галерной улице в сторону Пряжки�
(Специальный диплом)