Переводы

Грегори Корсо / Gregory Corso

(1930 - 2001)


Два стихотворения

Перевод с английского Алексея Даена



Мне 25

С сумасшедшей  любовью к Шелли

Рембо Чаттертону

с щенячьим притявкиваньем 

кричу я в каждое встречное ухо:

НЕНАВИЖУ СТАРЫХ СТИХОПИСОВ!

Особенно стариков-стихописов, что отрекаются

дают советы таким же стихописам как они сами

тех кто шепчет о своих ранних стихах

такие слова: Да это было

так было давно

и те годы ушли

Они бы у меня приумолкли, старики

я бы сказал им: Я, друзья

вас пропущу через себя

я буду тем, кем вы были раньше

Той же ночью в покоях их сытых домов

я вырву из глоток у них склизкие извиняющиеся языки

и украду их стихотворения 

 

Бешеный як

 

Наблюдаю, как взбалтывают они последний с меня удой.

Они ждут, когда я откину копыта;

Пуговицы сварганить хотят из моих костей.

Где мои братья и сестры?

Высокий монах в новой кепке грузит в машину моего дядьку.

Слабоумный его ученик

В новом модном кашне.

Бедный дядя, он позволяет грузить себя -

Грустен и утомлён!

Интересно, что они сделают с костями его?

Прекраснейший хвост!

Сколько шнурков  из него надерут! 

___________________________ 

- Алексей Даен, 2009 - перевод

Грегори Корсо - один из легендарных поэтов-битников, друг Джека Керуака, Лоренса Ферлингетти и Алена Гинзберга, который однажды сказал, что Корсо пишет стихи лучше, чем он сам. Родился в Нью-Йорке в семье итальянских эмигрантов. Жил в Нью-Йорке, много путешествовал. Умер в Минесотте.

Поэты любят рассказывать о том, что пришли в поэзию случайно. Пат Боуран в этом смысле - не исключение. Он родился в 1963 в городке Порт Лиш (графство Лиш) почти в географическом центре Ирландии и, по его словам, в юности хотел стать рок-бардом, наподобие Джима Моррисона. На гитаре он играл "не то, чтобы очень хорошо", - как скромно признается он сам. А еще он писал песни - музыку и тексты. Тексты, на которые не была написана музыка, откладывались в качестве стихотворений. ï¿½Я не считал себя поэтом, - признается он.- Все поэты были великие мертвецы, я же - полный жизни юноша.... Пат начал рассылать стихи в журналы. Когда стихов набралось достаточно много, он сложил из них книгу и, мало на что надеясь, отослал манускрипт в жюри премии имени Патрика Каванаха, одной из главных ирландских поэтических премий, присуждаемой за книгу стихов. По законам жанра неожиданностей, мало кому известный поэт стал лауреатом этой премии, а книга "Остановившиеся часы", немедленно изданная Дедалус Пресс, одним из лучших ирландских издательств поэзии, теперь признана одной из лучших ирландских поэтических книг всех времен. "Боуран создает свой поэтический ландшафт с юношеской энергией и неброским остроумием. От этого поэта следует ожидать очень многого", - писал критик Конор Келли в английском журнале "Поэтри ревью".
     Шел 1990 год. Для поэта позади была - школа секретарш", как называет ее он сам: в ней, кроме него и еще одного молодого человека, обучалось восемьдесят девиц, а потом - год, проведенный в Лондоне, где он надеялся совершенствоваться как музыкант, а вместо того ходил на все поэтические вечера, на которые только мог. "Я ненавидел Лондон, - говорит Пат Боуран. - Он был слишком велик для меня. Что это за город, где не один центр, а много? Вот в Дублине есть центр - Стивенс Грин, или набережные реки Лиффи; в моем городке Порт Лиш тоже есть Главная улица. Там трудно потеряться". Позади были и семинары с известными ирландскими поэтами, на которых он оттачивал свое поэтическое мастерство. Так что разговоры, что он получил премию как бы случайно, в некотором смысле � поэтическое кокетство. Не говоря уже о том, что он любил и любит читать поэзию. Среди тех, кто на него повлиял, он называет ныне покойных Мирослава Холуба, чья стихи в переводе с чешского часто печатались в англоязычных журналах, и ирландского поэта-миниатюриста Майкла Хартнетта, а еще - английского поэта Брайана Пэттена и �любимца всей Ирландии, а особенно графства Керри� знаменитого поэта, профессора и остроумца Брендана Кеннелли, которого в стране знают и чтят не меньше, чем его современника Шеймаса Хини. Из своих современников Пат Боуран выделяет американского поэта Чарльза Симика, с которым он подружился в конце 90-х. Благодаря ему, Чарльз Симик был приглашен выступать на Дублинском писательском фестивале в 2002 году, и это, говорят, было незабываемое выступление, которое автор этих строк, увы, пропустил, поскольку сам в этот день выступал в другом ирландском графстве.
     Странным образом, за книгой стихов последовала книга коротких рассказов �Странные спутники� (1991). Короткий рассказ всегда был очень популярен в Ирландии, и многие поэты отдали ему дань. И все же Пат Боуран решил сконцентрироваться на стихах. Следующую его поэтическую книгу �Привычные вещи� (1993)  критики встретили не менее восторженно, чем первую. �Замечательная, умная книга, - писал в журнале �Книги Ирландии� известный североирландский поэт Фред Джонстон. � Одна из тех книг, что восстанавливают нашу веру в поэзию�. Очередная книга стихов, вышедшая в свет в 1996 году, �Форма воды�, утвердила роль Пата Боурана как одного из ведущих ирландских поэтов своего поколения. �Читать его стихи всегда интересно, и чтение это дает пищу для ума�, - писала газета �Корк экзаминер� после выхода этой книги.
     Последняя по времени поэтическая книга Пата Боурана была издана в 2001 году. Она называется �Перчатка по руке�. Это грустная книга, и не только потому, что в ней много стихов на смерть отца и на смерть друзей. Стиль поэта изменился, теперь это уже не �игривое остроумие�, а печальная и несколько саркастическая констатация того, что мир меняется, и вряд ли в лучшую сторону. Некоторые стихи представляют собой отклики на работы современных художников и фотохудожников. Кроме поэтических книг, Пат Боуран опубликовал книгу о том, как работать с начинающими поэтами, а еще �Краткую историю Дублина� (2000). Еще в течение этих лет он редактировал журнал �Поэтическая Ирландия� и был одним из главных организаторов упомянутого выше Дублинского писательского фестиваля. Мы бы назвали это успешной писательской карьерой, если бы сам Пат не признался в одном из интервью: �Терпеть не могу слово �карьера� применительно к писательству. Скорее это способ выживания. Карьера предполагает вечное движение вперед, а я всегда чувствовал, что могу остановиться�. Но, к счастью, это ощущение не препятствует поэту писать новые стихи. Очевидно, осознание того, что можно �взять паузу�, дает поэту новую энергию для того, чтобы продолжать работать!



� Pat Boran, 1990, 1993, 1996, 2001.
Права на издание предоставлены автором безвозмездно.





То, что он забыл


Перед отъездом он проверяет свой багаж, и снова
упускает из виду, что он кое-что забыл.
Его мысли блуждают повсюду, опережают
время, пугают полетом над горами, скольжением
над пучиной вод. Наука, которую он почти не знает,
сделала такое возможным.
Ему придется основываться на истории вопроса,
сведениях, полученных от знакомых, и детских
воспоминаниях о бумажных змеях. Он должен
довериться чужому опыту,
статистике снов�
                               Постепенно, ангелы и укрощенные
монстры его воображения затихают, позволяют ему
заняться своими вещами. Он следует инструкциям.
Багаж снова проверяют на таможне. Таможенники
не знают, что там чего-то недостает. Они судят о том, кто он,
по содержимому его чемоданов.
                                                       На борту самолета
он обнаруживает, что забыл взять с собой записную книжку,
и начинает вспоминать, что он делает здесь, за облаками,
кто он есть и кем был, если, конечно, он кем-нибудь был.




Волшебство


Он тихо сложил ладони �
как будто птица села
на свое отражение в зеркале.

Казалось, дышит только воздух,
а не я и не он, хотя, конечно,
мы и были дыханием.

Затем он раскрыл ладони.

�Волшебство�, � сказал он, и я
согласился, хотя ничего не появилось
и не исчезло, кроме некоей
уникальной вещи, имя которой �
мимолетное мгновение.




Когда вы въезжаете в новый дом


Въезжая в новый дом,
не спешите вписывать новый адрес в записную книжку,
потому что призраки, обитающие в ней,
вечно ищут новое жилье, как студенты-первокурсники
в запотевших телефонных будках.

Вы только переехали, с вашими книгами и посудой,
а эти призраки уже освоились с вашим полукреслом,
научились скрипеть медленными половицами
и разбили лагерь на берегах мечты вокруг
вашей девственной кровати.




Рожденный для бритья


В свои двадцать восемь я так высок,
что вижу лишь мой подбородок.
Ниже � мое тело уходит
куда-то в одежду
и теряется под ней, да и мое ли там тело?
Я смотрю на себя в зеркале
и вижу лишь подбородок, порою
зубы, изредка язык.

Я вслепую умываюсь,
намыливаю лицо,
стараюсь не дышать, пока пары
не улетучатся, � и сгибаю колени
на пару дюймов, чтобы убедиться,
что я брею именно себя,
а не кого-то другого.
Рожденный для бритья.

Ребенком
я видел в этом зеркале лишь потолок.
Годы спустя появилась волосы на моей макушке,
потом глаза, потом вот этот вот подбородок.
Рожденный для старения и бритья.
Рожденный взрослеть, чтобы взглянуть
себе в лицо. Рожденный для сожалений и,
как их плодов,
обещаний. Например, таких:
когда-нибудь я обязательно дотянусь
откуда-то с неземных высот,
где ничто уже ничего не значит,
до этой раковины, до этих затупившихся лезвий.




Правда далеко не очевидна


У Платона были большие ступни,
Сократ страдал геморроем,
Эвклид обожал
напиваться вдрызг.

Иуда предал Христа
потому что нуждался в прощении,
а Гитлер был когда-то
обычным ребенком.

?

Уже поздний час, и правда
далеко не очевидна. В соседней комнате
священники смешивают кислоты
для бедняков.

Дадим им реальную жизнь, не то они будут
преследовать нас � Большая Нога,
Шишкозадый и Пропойца. Оставишь их тенями,
и � глядишь � они уже наши тени.




Чучело


было Ханниганово (а Ханниган был тот,
чей брат однажды пошел на танцы
и не вернулся), оно стояло к западу
от зарослей шиповника,
с распростертыми руками без ладоней,
пустой мешкок изображал голову,
шорты были те самые, что остались после
похорон Ханниганова брата, о котором
с тех пор не поминали,
чтобы не сеять раздора�

Легко потеряться
в бесконечной чересполосице мыслей,
что блуждают от одного предмета
к другому, потом обратно.  Мы тоже
шли по полю туда, потом обратно, и отовсюду
видели это Ханниганово чучело на пригорке.
Где-то в Северо-Восточно-Юго-Западном
мире полузнакомых вещей
мы заглядывали в отсутствующее лицо
этого воплощения загадки.




Бессмертные


Я Мартин Дреннан из Баллидэвиса,
что опорожняет стаканы виски и
пива Гиннесс в баре Динни Джо

и вспоминает давние балы в ратуше, куда
проскальзывал незамеченным
чтобы наслаждаться зрелищем и стряхивать

пепел дешевых сигарет с балкона.
Внизу, на рыночной площади,
где еще не выветрился запах

свиней, выставленых утром на продажу,
ровный ряд тачек, с рукоятками,
нацеленными в небо, напоминал

противовоздушную батарею, задолго до
изобретения аэропланов братьями Райт,
что подарили людям мечту о небе.

Фермеры, привычно растиравшие свои
плевки сапогами, на черно-белых фотографиях
казались худыми, даже истощенными.

Вот они разглядывают фотокамеру, что только что
запечатлела для потомков этот вымирающий вид -
ирландцев межвоенного периода.

___________________________ 

- Анатолий Кудрявицкий, 2009 - перевод