"ОКНО" № 2 (5)

Стихопроза

* * *

Я помню памятью другого, когда под ногами хрустел июльский снег. Мы приготовили завтрак на перевале и по условной тропе спустились в пение и журчание. Так. Невыразимая тяжесть каждого шага. Вниз, только вниз. Скоро лето.
И еще я помню звезды, пропасть звезд. Они держат и не отпускают. Они говорят: это судьба.
Но выползет из палатки другой, заговорят, заползают к утренней каше другие. И то, что живет между нами - властно скомандует. Да. Мы идем уже две недели, и все происходит на автомате, на крыше земли.

* * *

Тепло. Удивительно тепло. Сидишь в одной рубашке. А всё летит. Лето мелькнуло.
Носил всё утро из палисадника доски на задворки. Готовил еду на костре.
Октябрины цветут. И большие птицы на тополе сидят и перекликаются.
     Соседские куры в наглую разгуливают по участку. Серега за штуку ремонтирует печь. В следующем году - обещает - рухнет совсем.
     Или еще постоит? Лист падает и шуршит.
     Человек в осеннем пейзаже.

* * *

Родственные связи, рассеянные в пространстве завидовской жизни. Затухающее в поколениях <мы>. Шикины, Васильевы и... пришельцы. Люди с хватательными рефлексами. И новые старые. Барин - отец Валерий - звонит в отделение: на соседнем участке костер, примите меры.
И милиционеры пробираются в темноте навстречу звездам. Венера блестит за яблоней. Молодежь у реки взрывает петарды. Семья - община - деревня. Старые славянофильские грезы на фоне мата и наркоты.
Закон - тайга. Народонаселение мечется по кормовой территории. Новые старые манипуляции и тропинка в лесу.

* * *

Он придет сюда с ворохом слов. Натащит всякого сора и хлама. Опрокинет ушат ментальности.
     А я буду рад. Буду рад ускользнуть от одиночества, от вечерней тоски в иллюзию встречи.
     Мы сыграем партию в шашки. И на фоне бесконечного трепа появится его дева. Она будет стоять немного в сторонке и молча беседовать с моей.
     Они побудут совсем немного и по первому зову уйдут - вслед за Женихом.

-- Борис Колымагин (Москва)

Белое лицо бумаги

Плоское лицо бумаги. Белое.
Смотрит на нас без всякого выражения. Как Снежная Королева, или поле белое. Снегом покрытое. Наши слова - следы зверьков по снегу выпавшему. Бегают по полю зверьки, резвятся, петляют. Так вот и появляется написанное.

Не гордиться, а плакать

Его слово стало бумагой, закрытой в книге. Он говорит, а его слышат только глазами. Потому что говорит не по-нормальному, а руками водит, с ручкой зажатой, как глухонемой.
        Вот чудные! У вас же язык есть, у людей уши, а ы зубы сжали, и руками по бумаге водите.
        Глухонемые ведь, а хотят, чтобы услышали.
        Чтоб услышали хотят. Пусть ругают за написанное, в грязь втаптывают. Но - услышали!
        Хуже - тишина, молчание. Вот тогда ты воистину немой.

-- Игорь Кецельман (Москва)