"ОКНО" № 13 (16) | Проза

ЕГИШ, ТОЛЬКО ИДИ

Нана спешила домой. Гололёд сковал ереванские улицы. Тротуар был похож на растянувшуюся рыбину с блестящей чешуёй: того и гляди растянешься. Мелким и осторожным шагом она пыталась добраться домой с занятий йогой через большой и молчаливый парк, в котором днём прогуливались с колясками мамаши и редкие папаши, а по ночам кучковались такие красотки - хоть стой, хоть падай, но, к сожалению, природа наделила их не тем полом, которым они себя чувствуют.
   Появление в этом парке двух еле передвигающих ноги престарелых мужчин, крепко держащихся друг за друга, было более чем странным. Нанка, ошарашенная, сначала остановилась, заподозрив стариков в порочной связи, но потом одернула себя - мол, в нашей стране такого не может быть, и решила догнать их.
   Она медленно шла за стариками - почти шаг в шаг. Сначала было молчание. Старики упорно смотрели себе под ноги, видимо, боясь упасть и покалечиться. Шажок. Вздох. Шажок. Выдох. Шажок. Вздох. Шажок. Выдох. С первого взгляда видно, живут, еле сводя концы с концами. Их повидавшие виды куртёнки и береточки, побитые молью, вряд ли согревали, как и сапоги прошлого века, у одного перевязанные верёвкой, так как молния давно разошлась, а у другого - потрескавшиеся от времени. Старики обречённо шаркали по наледи, передвигаясь к выходу из парка, тяжело дышали и молчали.
   Когда Нанка решила их обогнать, вдруг один заговорил, приостановившись: "Егиш, держись за меня крепче! Держись! Я знаю, что тебе трудно ходить, но врач сказал, что нужно гулять каждый день! Каж-дый де-ень!" Спутник упорно молчал. Тот продолжил: "Держись! Если ты упадёшь, будешь долго лежать в постели, а это очень, очень сложно. Как я буду тебя одного оставлять дома? Как, скажи?! Мне нужно ходить на работу. Нужно зарабатывать. А летом мы обязательно поедем на море. Ты представляешь море? Помнишь, я тебе Айвазовского показывал? Да, ты никогда не видел море. Я тоже. Но мы обязательно поедем... Летом... Только ты не упади! Мне нужно на работу ходить..."
   Нанка заглянула в лицо молчаливому - оно было будто окаменевшим, да и ноги он передвигал как-то кукольно, с каким-то надломом. Другой старик продолжал прерывисто выдыхать: "Мо-о-о-о-ре! Егиш, ты бу-у-удешь сидеть на берегу моря, а я буду собирать ракушки для тебя!" Они будто бы не видели Нанку, как человека из другого, потустороннего мира. Да и зачем им была нужна она, когда они так крепко и сосредоточенно держались друг за друга, что весь мир сконцентрировался в их сцепленных руках и каждом трудно даваемом шаге. Они остались вдвоём в этом мире. Дети, если были, разлетелись, жены и друзья поумирали. "Шаг. Ещё шаг. И ещё шаг. Егиш, только иди. Иди, Егиш! Иди, братишка! И не упади - мы летом поедем на море!"
   Нанка отпустила взглядом стариков и обессилено упала на скамейку. А рядом шумело море. Совсем рядом. В соседней Грузии. И Риони уносила её в далёкое детство, к морю... Егиш и его брат никогда не увидят эту стихию...

ПОКА НЕ ЗНАЮ!

Ночи в Ереване всегда особенные. Центр города будто бы погружен заботливой рукой в чашу искусной работы, а звёзды близко-близко, что душа готова оторваться и взлететь в эту манящую неизвестность. И откуда Труфь знает, отчего ей в тот вечер не гулялось по ночному центру. Не гулялось и всё... Она направилась в один из старейших районов Еревана Конд, который, не сдавая своих позиций и не уступая новой цивилизации, возвышался над центром, обнажая свои исторические слои перед воинственно наступавшими высотками - вот глинобитная лачужка, над ней деревянный домик с дверью в нынешнее небытие, над ним еще дом, более добротный, а сверху каменный домище...
   Вообще-то её Леной зовут, но русская подруга в некоторой тоске по родине сократила её фамилию Труфанова до Труфь и часто приветствовала почти по-есениновски: "Гой ты, Труфь, моя родная!" И шла она в этот опасный своей цыганской частью Конд не одна. С ней была Собака. Огромная кудрявая детина, которую она периодически трепала за ухом - вполне человеческим, потому что Собака была человеком и звали её вообще-то Еро. Просто Ленка считала, что назвать кого-то собакой - это высший жест её доверия к этому человеку. И она доверяла Еро.
   Конд спал мертвецким сном. Узкие улочки между старыми домишками, как нехоженые тропки, уводили эту странную пару вглубь района. И во всем чувствовался дух старого и уходящего Еревана. А вот когда-то по этим же улицам прогуливался в негодовании царь-батюшка Николай Второй, который остановился на три дня в каком-то из этих домиков ("Интересно, сохранился ли этот дом?" - подумала Ленка.), но так и не увидел библейского Арарата. Эта гора имеет свой гордый нрав и не всем показывает своё величие, а если уж показала, то никогда уже не отпустит. Как это случилось с Мандельштамом, Брюсовым, Битовым... Ленка и Еро молчали тем молчанием, в котором все сказано. И, наверно, из их шагов можно  было бы сложить музыку: шырык-шырык - резиновое Ленкино и цок-цок - поливинилхлоридовое Ерово.
   Обойдя весь лабиринт Конда, они отказались от выхода - просто сели на скрипучую скамейку, которая каждым своим вздохом выдавала историю. Одноглазый дом - владелец скамейки - молчаливо принял незваных гостей. Через некоторое время их зрение выцепило из рассеивающейся темноты одинокий силуэт. Это была старуха. Она склонилась над нардами. Седая, простоволосая, она, будто бы зороастрийский жрец Ормазд, древний и премудрый, усилием мысли творила мир, подбрасывая зары и передвигая шашки. Играла сама с собой. Молча и сосредоточенно. Труфь с Собакой переместились поближе к старухе. Она осталась равнодушной к их присутствию. Казалось, что это таинство было бесконечным. И уже совсем рассвело. Еро, нарушив тишину, осторожно спросил: "А кто выигрывает-то?" Старуха, не шевелясь, будто боялась стряхнуть с себя вековую пыль, подняла на него свои чёрные глаза (прекрасные глаза - это единственное, что осталось у неё) и проскрипела: "Пока не знаю!"
   Конд возвращался к жизни. Редкие кондовцы уже спускались в город на работу. Сколько нужно ещё прожить Еро и Ленке, чтобы тоже сказать: "Пока не знаю!"

МОЛЧАЛИВЫЕ ПОПУТЧИКИ

Рождественская ночь. Завьюжило так, что дороги впереди на метр не видно, но Ушо, не дождавшись пассажиров на ереванском вокзале, всё-таки решил рискнуть и поехать в Тбилиси. Его не пугали даже опасные перевалы и отсутствие попутчиков, которые скрасили бы тяжёлую дорогу. Но не тут-то было - на повороте от вокзала его тормознула девушка в зелёных колготках, красной шапке и лёгком сером пальто. Это странное существо, запыхавшись, с трудом проговорило: "Вы в Тбилиси? Никто не едет сегодня... Можно с вами?" Ушо даже не успел обрадоваться - она уже сидела рядом в его микровэне.
   Познакомились они уже по дороге. Завязалась непринуждённая беседа. Елена оказалась фотографом, и ей, во что бы то ни стало, нужно было быть завтра в Тбилиси - она спешила на цирковое представление, чтобы снять циркачей для своего проекта. Ушо удивился необычному увлечению девушки, а та тут же нараспев начала цитировать Высоцкого "Енгибарову от зрителей":

          Шут был вор: он воровал минуты,
          Грустные минуты тут и там,
          Грим, парик, другие атрибуты
          Этот шут дарил другим шутам.

Ушо понял, что в дороге он точно скучать не будет. А впереди их ждала пробка и трактора, на которых жители ближайших деревень расчищали дороги - неожиданный и неплохой заработок.
   Когда они пересекли границу в районе Садахло, где до сих пор почти отдельным государством живут сразу три нации - армяне, грузины и азербайджанцы, Елена заметила на дороге одинокую, согбенную фигуру старика. Он, явно, окостенел и выглядел очень несчастным. Она вскрикнула. Но Ушо равнодушно проехал мимо. Елена, недоумевая, спросила: "Почему ты не остановился? Так же нельзя - у тебя в машине полно мест!" Но Ушо на нее посмотрел так, что она поняла, что в этом есть какая-то предыстория. Мужчина помолчал какое-то время, будто раздумывая, рассказывать или не стоит, а потом начал свой рассказ: "Это было прошлой зимой. Ехал я один. Вижу, стоят на дороге старик и мальчик. Первая реакция - конечно же, остановился. Старший поздоровался, подсадил мальчика, сел сам, и мы отправились. За всю дорогу перебросились лишь парой-тройкой слов. Старик упорно молчал, а внук, несмотря на его юный возраст, требующий движений, был просто недвижим. Довез я их до дома уже глубокой ночью. И тут старик предложил зайти к ним и выпить кофе. Ну не отказываться же - обида будет. Я согласился. Сварил старик три чашки кофе. Я, смеясь, ущипнул внука за щеку: "А разве малышу можно ночью пить кофе?" Щека у парня была холодной, и опять он остался холодным к моей реакции. Ну, выпили мы кофе, и я распрощался. Когда дошел до машины, обнаружил, что забыл ключи. Бегом обратно. А в доме уже нет света. Стучусь - никто не открывает. Уже просто выламываю дверь, кричу, а в доме тишина. Соседи вызвали полицию. Объясняю я им, что подвез старика с внуком, они пригласили меня на кофе, посидели мы немножко, а потом я решил ехать дальше, но забыл ключи от машины в доме... Полицейские смотрят на меня, как на дебила, и говорят: "Ты сдвинулся, парень, да, здесь жили дед с внуком, но они года два назад погибли в автокатастрофе... Никто здесь давно не живет. Давно дом закрыт". А я им доказываю, что мои ключи там. Они, уже разъяренные, орут на меня, что, мол, я сдвинутый. Тут соседи вступились и говорят, что у них есть ключи от дома - когда-то старик оставил у них ключи на случай приезда родственников. Ну, открыли дверь. Каково же было удивление этих церберов, когда они увидели на столе три кофейные чашки и мои ключи... С тех пор я не повожу ночных попутчиков... У них своя дорога, у меня - своя".
   Он закончил рассказ, и воцарилась тишина. Верить или не верить, Елена не знала. Возможно, парень начитался сказок, собранных Афанасьевым. А на следующее утро и вовсе забыла об этой истории, погрузившись в свои дела. Только на обратном пути вспомнила и подвергла сомнению - а был ли Ушо вообще. Никто из водителей на вокзале не знал водителя по имени Ушо...




Елена Шуваева-Петросян родилась в 1978 году в селе Большой Морец, Волгоградская область. Училась в Москве (МИПК им. И. Фёдорова). С 2001 года проживает в Ереване. Работает журналистом. Сотрудничает в ряде зарубежных изданий. В Ереване закончила Институт международных отношений им. И. Лазаряна. Член Союза литераторов России и Союза писателей Армении. Публиковалась в журналах "Юность", "День и ночь", "Литературная Армения", "Ренессанс", "Меценат и Мир", "Муза", "Академия поэзии", "Венский литератор", "Окно" и др. Автор пяти книг стихов и прозы, а также многочисленных публикаций в армянской и российской прессе. Участвовала в нескольких десятках коллективных сборников. Составитель и редактор книг. Главный редактор журнала "Армения Туристическая". Координатор фестиваля молодых писателей в Армении (Фонд СЭИП).