ЛЮБАВА МАЛЫШЕВА
(БЕРГЕН, НОРВЕГИЯ)
Кладбище, похожее на сад
Вот кладбище, похожее на сад.
Цветочки у могилы безымянной -
шиповник за узорчатой стеной.
Представим, что не умерли, но спят.
Приученные просыпаться рано
сегодня отдыхают - выходной.
Вот равенство, свобода и покой.
На клеточки расчерчено пространство -
никто не занимает левый ряд.
Шиповник за узорчатой стеной,
зачем ты здесь, зачем такой прекрасный
и для кого цветы твои горят?
Золотой шарик
Мне показалось, даже крикнул,
что недоволен высотой
под новогодние молитвы
разбитый шарик золотой.
А всё-то он хотел повыше
и где поменьше мишуры,
и где считаются за лишних
обыкновенные шары.
Среди фарфоровых игрушек,
среди искусственных светил
он в худшем случае был лучшим
и в лучшем тоже лучшим был.
Лошадка с бархатною гривой,
не плачь, и ты молчи, медведь -
не так уж трудно жить красиво,
сложней красиво умереть.
Музыка
Обнял прозрачный жук твой дом многоэтажный -
глаза, как две звезды, мерцают в темноте.
До дома полчаса, а прочее не важно -
поскольку кто-то ждёт и ужин на плите.
Всё вроде как всегда - и в сумочке балетки,
и рядом человек в запачканном пальто.
Но вдруг вступает хор, ломает ветер ветки,
малиновки свистят - пусть полчаса, зато
чуть слышный голосок подхватывает тему,
огромный снежный шар, живые облака.
О как же для меня легки твои проблемы
и как же от меня сама ты далека!
Ребёнок, что сидит у мамы на коленях,
почти уснул - темно, ты тоже засыпай.
Вагончик подойдет, настроится, заденет
трамвайным колесом поющей чаши край.
Безумный дирижер раскачивает город.
Сто липовых сердец вовлечены в игру.
И каждый поворот огромного аккорда
придумывает шаг, достраивает круг.
Качается вагон, бездомный засыпает.
И на табло Кронштад, а снится что Брашов.
На улице мороз, но бабочки летают
и рассыпает сон волшебный порошок.
И я иду в свою холодную квартиру.
Поскольку в жизни все устроено хитро,
то катятся пока по разным картам мира
мой скоростной трамвай и твой вагон метро.
Время
прошедшее время по ходу которого мы
старели стреляли друзей и искали новых
(зачем?) заводили детей уползали на край
обрыва песочницы облака ойкумены
и чувства предательски скомкав в очередной
заход обнаружив сомнения пробегая
в ту сторону о которой мечтали вдвоём
в то время когда вдохновение было повсюду
восторг наслаждение искренность ключевых
о четырехгранность дверей беспокойных клиник
разрезанность рук и настойчивость психопатов
смотри это тень что лелеяла берегла
за каждой и на полставки и совмещала
летящих в различные стороны молча буквально
без радужной музыки скомкав детские сказки
трагических зайцев и всё из чего состоим
вот время то самое после которого мы
знакомимся заново словно вернувшись из комы
и от катастрофы всемирной отходим в палате
тот случай когда амнезия огромный подарок
кто ты этот вот человек что по-прежнему ты
кого я увидеть желаю о как я жалею
(зачем?) бесконечные яблоки падали с веток
в голодное время которое шло без тебя
* * *
в кино возвращается каждый когда пожелает
того режиссер выбирая форматный момент
а в случае жанра мистического многократно
и даже из мира теней без особых проблем
не тронутый тленом не тронувшийся головою
залитые стерто эскизы слова запятая
часы ожиданья готов оплатить ассистент
тарифная сетка согласно масштабу таланта
зато исторический спил пирогов обнаглел
сидит ученик с замороженным трупом и воет
а в жизни никто не уходит и стало быть не
имеет возможности для возвращения обратно
где автор пусть мне перепишет седьмой монолог
провальнаую сцену заменит а хоть и постельной
зачем предисловие к черту унылый разбег
положено чтобы герой не лежал в забытьи
в кино я имею ввиду чтоб вышел чем надо
и вовремя бы обнаружил измену, подлог,
видениями упрежден или выпитым зельем
введен в состояние якобы сверхчеловек
и в детстве чтобы хоть разок просиял полусонный
змею задушил в колыбели или обнаружил
в вещах привезенных с востока игрушки свои
решительно в жизни большой дефицит персонажей
характерных да предложение невелико
приходится долго рассчитывать угол наклона
затягивать сметы сюжеты бюджеты потуже
семь шапок из кроличьей шкурки скупого кроить
искать горностая чтобы - посещать распродажи
где жизнь где кино что сновидец с твоим мотыльком
ЛЮДМИЛА ЛОГИНОВА
(ТАРТУ, ЭСТОНИЯ)
Художница
Я читала о ней в городской газете.
В февральскую стужу
она шла по шоссе прочь от города
без перчаток.
Каждый третий
остановится, если проголосуешь.
Каждый пятый
остановится сам и предложит помощь.
Но на шоссе было темно и пусто.
Ее привез в больницу водитель грузовика.
Тяжелые обморожения. Беременна на восьмом месяце.
Она не вспомнила, что делала на пустынном шоссе зимой.
Родила здорового ребенка.
Научилась рисовать без рук.
Говорит, что счастлива.
* * *
эхом не отвечать
на голос в ночи
не знаешь о чем кричать
молчи
* * *
Я тебя никогда ни о чем
больше не попрошу.
Смерть стоит за моим плечом:
смотрит, что я пишу.
Потом на кухню идет со мной,
где пляшет огонь над плитой,
идет и смотрит на синий газ
сухими провалами глаз.
Потом обои со стен дерет,
сверлом гудит наверху,
сухой остаток меня берет
и превращает в труху,
в белый - в серый - в бесцветный шум:
бум - бум - бум...
Зеленые дворы
Матка, матка, чей допрос?
Не только зеленый двор -
Были подвал и пустырь.
Выбор есть до сих пор:
Кабак или монастырь.
Детство мое - при мне.
Прóклятые года.
Рядышком на стене
Свастика и звезда.
ВАЛЕРИЙ СКОБЛО
(САНКТ-ПЕТЕРБУРГ)
* * *
("...КАССЕ... ДЕНЬГИ ХРАНИТЕ...")
Движенье съедает конец.
А над нами медленно поворачивается небо -
Кассиопея, Лебедь, Стрелец.
("ГАСТРОНОМИЯ", "АТЕЛЬЕ", "...ЗВОНИТЬ
ПРИ ПОЖАРЕ..."). Но
Кто мы? Откуда с тобою бежали? Ночь.
Что же нас гонит по свету? -
("ВИНО", "БАКАЛЕЯ") Страсть?
А держит на месте? -
(ЛЕНТРАНСАГЕНСТВО") Страх?
Это ночное мельканье -
("ПЛИССЕ", "РЕСТОРАН") Пустяк.
Времени мало - ("КОСТЮМЫ", "ЧАСЫ")
Пусть так.
В чем же спасенье? - ("...ПО ТРУДОУСТРОЙСТВУ")
В работе?
Но...
("ПОНЧИКИ", "КАССЫ АЭРОФЛОТА", "КИНО")
Кто-то склонился над пультом, и...
"ГОТОВНОСТЬ ОДИН. ПУСК!"
Сколько осталось? Мгновение? Вечность? - Пусть.
* * *
Лишь глаза закрывает,
Сон приходит к нему -
Утро, давка в трамвае,
Небо в сизом дыму.
А еще ему снится
Встреча СКА-ЦСКА
И счастливые лица
У пивного ларька.
Повторяется ночью
Жизнь дневная во сне,
И он видит воочью
Слякоть, тающий снег,
Двор, сугроб перед домом,
Брызги из-под колес.
Все приснится знакомым
И привычным до слез -
От кирпичиков быта
До основ бытия...
Жалость мной позабыта:
Он такой же, как я.
* * *
Чахлый садик
в кольце
новостроек - прекрасен,
Здесь гуляю я с дочкой,
и смысл бытия мне неясен.
Я живу для того,
чтоб гулять в этом садике с дочкой -
Вот ответ на вопрос:
пустота под непрочной его оболочкой.
А еще мне приснился отец,
как тогда, молодым и плечистым,
Он сказал: "Помолись за меня".
А при жизни он был коммунистом.
Я не верю ни в бога, ни в черта,
вообще, ни во что,
но, а все же -
Не к добру этот сон,
холодок пробегает по коже.
На работе хандрит осциллограф
подряд уже несколько суток,
Я курю у окна
и окурки кидаю во
двор института.
Я свободен, а в скобках -
т.д. и т.п., неужели
Вы подумать могли, что свобода -
лишь отпуск, четыре недели?
Я свободен по горло,
и по уши, и до макушки.
Бытие не бессмысленно - нет,
пустотело, не стоит и медной полушки.
Бутерброд с колбасой,
что в газету жена завернула,
Весь нетронут лежит,
чуть не падаю на пол со стула:
Что-то сердце кольнуло.
Вся жизнь моя от сердцевины до края
Умещается в садик,
где изредка с дочкой гуляю.
* * *
Сколько было оплакано,
сколько иллюзий сгорело.
Ты теперь одинок
и уже не торопишься браться за дело.
И какого напора,
какого напора и пыла
Ты лишился.
И, видно, удача тебя позабыла.
Ты иначе глядишь
на жену, и детей, и работу.
Все не так уж и важно теперь
по какому-то новому счету.
Жизнь сложилась не так,
как хотелось, и дом твой
непрочен.
Ты привык ко всему,
и тебе самому себя жалко не
очень.
Что защитой тебе
от кромешного мрака за тонкой стеною?
Некий глупый инстинкт:
жажда выжить любою ценою?
Да, и это, но, кроме того, -
постоянно с тобою на страже
Ощущение долга и неясная мысль,
что пока и не выразить даже.
Так разведчик ночной,
продвигаясь вперед, цепенея от страха,
Не желает и думать о том,
что он, может быть,
есть:
то есть горсточка праха.
БОРИС КОЛЫМАГИН
(МОСКВА)
На
даче в Завидове
1.
Тинде-тонде
день немалый
день томительный и вялый
выше пояса трава
вся в мечтаньях голова
травку мы косить не будем
грядки мы полоть не будем
и забор чинить не будем
ни чинить и ни латать
а купаться и нырять
и еще на раскладушке
ближе к яблоне-подружке
возлежать.
2.
Опытный дачник
чешет с утра
я понимаю, что он понимает:
если кусты не опрыскать -
хана
опытный дачник
день на работе:
раком, не раком -
в дальнем полете
скорость снижаем
если жара
опытный дачник -
дельный совет
вечером рано баиньки, свет
я понимаю, что он понимает
что по сравнению с ним я -
привет.
Читая Платона
1.
Удовольствие дождя:
это ясно без меня.
Рассудительный Сократ
гонит в гавань мысль назад,
и дождинки-серебро
сферы двигает бедро
треугольники летят,
образуя звукоряд
и от ветра не число
хаос капель - понесло
бьет по глади: точка, ноль,
и круги, и слова соль.
Окна разума дождя:
это ясно без меня.
2.
Треугольники побед
и земли велосипед
а в пещере свет не резкий
а в пещере театр теней
если взять число один
то получишь карантин
а внимательно рассмотришь
много всякого всего
а в пещере тусклый свет
треугольники побед
это женщины танцуют
а мужчины говорят
сколько слов и сколько мнений
геометрия речей
выйдем к солнцу, поморгать
травкой нос пощекотать.
ЕВГЕНИЙ В. ХАРИТОНОВ
(МОСКВА)
Когда бы
Когда б мы не были другими,
Мы были бы другими.
Когда б мы не были такими,
Конечно, были бы такими.
Когда б вообще мы не были,
Мы все равно бы были -
И когда,
и тогда,
и всегда-провсегда...
но ведь -
некогда!
Мудрость
К сорока трём, наконец,
научился обижаться,
уходить -
сквозь зубы
с бронированным "Нет!"
научился просить и всуе
не бряцать гордыней
К сорока трём, наконец,
порвал плеву стыда,
стал честнее Есенина,
не боясь мудака
окликнуть по имени
К сорока трём я сам
я сам, наконец, стал
му-
ДРЫМ
как этот
дым
Утопия для людей
Сбежать
на самый дальний,
забытый самый,
стороной
обходимый всеми
кораблями всеми -
остров
и создать
новую цивилизацию с нуля.
Махонькую, немноголюдную,
чтоб кислорода было побольше,
а точек зрения поменьше.
Я назову это место
Утопией Для Людей
Некрасивые лица
вы замечали, как
некрасивы лица тех,
кто нервно,
раздражаясь произносит:
"Ах как стыдно-то, стыдно,
что я, блин, русский!"
мое чувство прекрасного
не позволяет мне
смотреть в некрасивые
лица
не позволяет мне
врать некрасивым
лицам
что они красивы
мое
чувство
прекрасного
у них - лишь
некрасивые лица
АННА
ИГЛИНА (ДОНЕЦК, УКРАИНА)
* * *
Это моя земля,
Это стрекозиного крыла земля...
Шизофреник прокричал это и скрылся в кошмаре
Борьбы с санитарами (любые глаза обывателя из боязливых
Закроются на этом месте.)
Это мое небо, мои небеса,
Это падать от усталости, падать в припадке эпилепсии...
Параноик скрежетал зубами, говоря это тихо, но твердо.
Обмерзшие ветки, замерзшие птицы, мерзко, все мерзло-
Е, все замерзло, мертвые, мертвые, вера без дел мертва есть.
Это крик, это сон-на-крови - крепче Спаса,
Это нитка, зажатая губами (в тепле, слюне и покое),
Это женщина за занавесом (в качестве занавеса - пластырь) -
Жертва, которой никто не просит, заклеенная,
Как здоровый глаз для лечения косоглазия...
Что-то наподобие этих слов доносилось до уголовника,
Имитирующего психическое расстройство.
Он плохо понимал, о чем это все.
* * *
Езда поезда - просто человек,
Что поскользнулся на рельсах.
Море - просто река,
Что тонущему перед смертью казалась бескрайней,
А после застыла во всей красе бесконечности в последний миг его жизни.
(Однако реальность заявила о своих правах, и река стала просто морем.)
Из разбитой руки текла кровь. В ране
Небольшой копошились, будто живые, крохотные комочки грязи.
Рядом (перед крыльцом) копошились люди.
Что они хотели? Неизвестно. Многие из них
Были сложены нестандартно: из запястья правой руки
Вместо кисти рос хлыст. Такими хлыстами люди хлестали
Себя, траву перед крыльцом и все, что попадалось на пути...
В какой-то миг твое мировоззрение, которым ты так гордился,
Твое мировоззрение... на него ты будешь смотреть извне,
Но по-прежнему им гордиться, но вдобавок к этому еще и умиляться им...
Оно покроется цветом травы в солнечный день, запахом пыльцы
И свежих булочек (на пыльцу у тебя аллергия), ощущение полуобморока
От слишком чистого воздуха - покроется, как праздничный подарок
упаковочной бумагой...
Хлысты носятся по воздуху, под хлыстами - безысходно,
В соленой морской воде рана становится невыносимой.
Есть еще надежда... есть еще надежда... есть еще надежда...
Подарочная бумага содрана.
* * *
Раз, два, три - зайчик еще в лукошке.
На четыре-пять выпрыгнет - будем как боги, боооги.
Как же нам миновать пригорок порознь: мы жили сросшись
Всю жизнь? Ничего, резанет по живому - пойдем, помолясь... "А склон-то -
пологий", -
Про себя заметит каждый из нас. Сор, сор, трава, сор, слово,
Не удержанное губами, как сыр - тисками бутербродных хлебооов.
(Бутерброды, консервы, палатка, гитара, "... леснооое,
Где, в каких краях встретимся с тобою?")
"Лесное" читается как "лесоокое",
Тири-тир-тир-тир-три - в лесу ни души,
Только память нагайки, ударившей землю когда-то
Вместо спины человеческой -
Отцов моих прах где-то неподалеку
Покоится (время, задуй, как свечу,
Всякую память о них!), и снова, снова,
Повтором... что? Что-то крутится, что-то взорвется...
А время дует, дует. ХХУУУХУУУУУУУУУХУУУУУ
УУУУУУУУУУУ-тех-кто-здесь-спины-гнуул-УУУУ
УУУУУУУУУУ-гнул-гнула-гнули-УУУУУУУУУУУУУ
нУУУУУУУУ-ну-их-ну-их-УУУУУУУУУУУУУУУУУУУ
УуУуУуУУуУУуУУУУУУУУУууууУУУУУУуУуУУУУ -ахха.
P.S.
Перед нами стеклянный куб, вся соль которого
Должна быть в удивительном аромате, от него исходящем.
Этот аромат не ощутим никем, но его иллюзию создает бездна жалоб
Людей с поврежденным обонянием на то,
Что данное произведение искусства дискриминирует их,
Так как они не могут им насладиться.
* * *
Уничтожено сорок тельцов (воспоминаний о том, сколь тучное вымя
Было у их матерей) - почти золотых. Разорвано сорок утроб
Материнских, что питали сорок младенцев - сброшено сорок одежек,
Еще не изношенных ("Башмаков еще не износила,
В которых шла за гробом мужа"), пройдено сорок пустынь -
В каждой мы умирали и, мечтая о пище,
Делали в собственных глазах светило над нами
Пайкой хлеба, вырванной голодным у сытого,
Но в бессилии опущенном на синеву неба.
Вот остался последний шаг. Дойти бы... Дойти...
АНАТОЛИЙ НЕСТЕРОВ
(ЕЛЕЦ, ЛИПЕЦКАЯ ОБЛАСТЬ)
* *
*
Ночь -
увеличительное стекло
растут, умножаются
неудачи
страхи
печали
чужие победы
свои поражения
И только ведро холодного утра
опрокинутое на голову
расставит все
по своим местам
* *
*
Мальчик примеряет шляпу отца
девочка - банты
девушка - платье
женщина - серьги
А сирота
примеряет на всех прохожих
роль своих родителей
* *
*
Когда звёзды веселятся,
когда они счастливы -
звездопад!
А когда они грустят
в плену мимолетной печали -
на небе темно.
Когда мы с тобою счастливы,
никто этого не видит -
мы же не звёзды!
А когда мы грустим
в плену мимолетной печали -
на небе темно.
ВАДИМ ЛУНГУЛ (КИШИНЕВ, МОЛДАВИЯ)
Из цикла "Почти Родион"
Поэзия выходит из бункера
Когда поэзия выходит из бункера,
многие сердца замирают,
многие начинают биться учащённо,
и на долю секунды
наступает такая тишина,
какой никогда не бывало на Земле.
Эта доля секунды! -
я ловлю ее в прояснившемся воздухе,
я ловлю ее на восходе солнца
сразу на всех улицах.
На долю секунды
мне показалось,
что моя жизнь
перебегает дорогу на красный свет.
Но машины не тормозят,
машины летят, -
на долю секунды,
они как бы зависают
в воздухе, резко расширившемся,
чтобы впустить новую поэзию.
Доля секунды, и
мое сердце,
получив свежую порцию кислорода,
начинает работать на полную мощность, -
а люди снова говорят,
и говорят ее языком.
Машины продолжают свое движение
в прояснившемся воздухе,
в котором я ясно вижу,
как поэзия сталкивается с жизнью.
Хорошее стихотворение
Чтобы написать хорошее стихотворение,
нужно кого-нибудь убить.
Лучше всего,
если это будет какой-нибудь поэт.
Но в силу того, что с поэтами у нас дело туго,
можно убить, в качестве компенсации, дикторшу ОРТ,
либо того, чей голос мы слышим за кадром,
можно убить президента компании "Газпром" или "Роснефть",
или председателя совета директоров "Российского банка развития",
можно убить главного редактора "Комсомольской правды",
или владельца футбольной команды "Челси"
и даже владельца яхты "Паллада" -
по непроверенным данным, самой дорогой яхты в мире, -
можно убить.
Конечно!
В своих новостях СМИ обычно стараются взять количеством:
- 118 человек захлебнулись на подлодке "Курск",
- 129 задохнулись от нервнопаралитического газа
в центре на Дубровке,
- 331 расстреляно
в школе номер один города Беслана...
Вообще люди гибнут давно - в метро,
в Северной Осетии,
в Приднестровье,
в Чечне,
в Хромой лошади...
Но поэт не столь кровожаден,
поэт довольствуется литературными персонажами,
и оставляет в живых прототипов.
С другой стороны Литература охотно жертвует теми персонажами,
которые ей кажутся слабыми,
безобидными,
поблекшими
или стершимися, -
именно на них обычно идет охота.
Убивают тех, кто послабее,
уносят со сцены самых незаметных,
жертвуют какими-нибудь бобчинскими и добчинскими,
но щадят фамусовых,
сохраняют молчальниковых,
всячески прикрывают ростовых.
Поэт в свою очередь выбирает себе жертву из первых рядов,
поэт ищет себе равного, с кем ему тягаться силами
было бы наиболее глупо, но и наиболее достойно.
Пушкин выбрал Николая Первого,
Мандельштам - Сталина,
Лимонов - Путина.
Что касается меня, то я совсем не хочу лезть на рожон, -
я замахнулся всего лишь на дряхлую старушку-процентщицу,
я полагал, что Литература может выдать мне эту старушенцию,
тем более, что ее грохнули в первой серии.
Я думал: удовлетворюсь по крайней мере этим
полумертвым и полузабытым жалким персонажем,
но послышался недовольный окрик,
затопали ногами бобчинские и добчинские,
умудренные опытом посоветовали:
"лучше пишите о природе, о цветочках, там, былинках,
а демократию и политику - оставьте,
грязное это дело, да и не Ваше, зачем связываться?"
Старушка оказалась-то живехонькой! Нет, ее не зарубили,
а только контузили да и то не сильно, -
она же только притворялась мертвенькой,
а на самом деле просто лежала с закрытыми глазками!
А когда Вы повелись по незнанию,
и решили ее прихлопнуть,
она глазенки свои выпучила, да как вскочит и завопит,
что Вы живого человека хотите прирезать!
"Ай-яй-яй! Впредь, если захотите что-нибудь написать,
сначала выясняйте,
кто действительно мертв,
а кто только прикидывается
и выполняет важное общественно-политическое задание.
А так - лучше вообще ничего не пишите,
у нас пока хватает хороших поэтов, и писателей,
которые пишут просто хорошие стихи и романы,
и если какая-нибудь писательская должность освободиться,
то мы Вам сразу же сообщим, а покамест,
напишите просто -
хорошее стихотворение"
"Если меня не раздавит
машина..."
Если меня не раздавит машина,
если меня не перепутают во время зачисток
в тумане утра,
если не сорвется балка
со строительных лесов
и не размозжит мне череп,
выдерживающий атмосферное
давление в 100 кило-
Паскалей, если не
разверзнется метро
подо мною,
или туча
боевых пираний
не обглодает мой скелет
за одну миллисекунду,
если
я не задохнусь
от нервнопаралитического газа
(за два часа),
пущенного в мой дом
в отместку террористам,
если я не захлебнусь (в течение 12 часов),
барахтаясь
на подбитом крейсере
в нейтральной воде,
если меня не расстреляют
из танков,
не закидают гранатами,
и не замочат в сортире,
если меня не растерзают
убитые
горем матери,
потерявшие близких и детей,
если я все-таки останусь жить,
значит меня спасло чудо,
я спас свою шкуру там,
где многие и многие получили пробоины
и не успели рассказать,
что же на самом деле с ними произошло,
почему их вовремя не спасли,
не вытащили из завалов,
не оказали первую медицинскую помощь,
вторую медицинскую помощь,
третью медицинскую помощь,
почему их было плохо слышно,
почему они думали не так, как мы,
и предлагали нам сделать то,
о чем мы совсем не думали,
и почему молчат
и бездействуют сегодня те,
кто остался в живых.
Мы все бы это узнали,
но увы, "мертвые уже ничего не скажут", -
так, обнадеживают нас газеты,
так успокаивают нас с телеэкранов,
так разводят руками начальники -
ведь и они тоже там не были,
и они тоже ничего не могут нам сказать,
потому что тоже ничего не знают об этом.
Они тоже не умеют воскрешать и допытывать
прах и осколки, стекло, бетон и камень,
да и гильзы от пуль - ведь не говорят,
и покореженные стены -
тоже мало что могут сказать,
но трупы - трупы их выдают,
трупы - разговорчивее всех,
хоть мало кто готов их услышать сегодня.
ДМИТРИЙ ПАНЧУК
(АРХАНГЕЛЬСК)
Механизмы
Оценить жертву травы,
Скотине на день идущий.
Медведицы беременной след
Целовал охотник в доме колючем.
Треугольник благодарный углам,
Мыши пшенице.
Птицы целовали крылья,
Глаза влюблялись в ресницы.
Вербы радовались о воде,
Дороге идущий.
Лес шелестел о тропе,
Оазисы о заблудших.
Его несли через площадь -
Он пел в закрытом гробу,
Как пустыня строила море,
Равнина высоту.
В сырости и тревоге
Минус превращая в плюс,
Растащенный на кусочки
Он писал у себя на лбу -
Приношу свою жертву
Всему кого не люблю.
Окно
Ночью перед окном
Всё наоборот.
Вывернул взглядом
Себя на изнанку
Потом уже рассмотрел
В упор расстрелянный
Пеплом хотел,
С уверенностью морфиниста
На подоконнике-пляже разложился
Беззвучным шорохом с крыш
С месяца в за пазуху
Луч прыгнул вниз.
Следов дорожкой, по снегу
Бежал от окошка -
Ногти ломая, ногами, руками перебирая -
Тонул,
Да, из окна-проруби
Чёрного неба глотнул -
Утонул...
Выворотень
Спариваясь с парусами
Ветер об подоконник, как зонтик
Руками, предлагает -
Дружить с кораблями, морями
Местами надоедая
Горло мачт продувая
Волосы волн переплетая
Стальных страшил
В такие места он водил и топил...
Не любил и любил
Заводил в гавань, мирил
Об чёрные скалы бил,
А в лесу так тихо ходил
Деревья любил...
Так тихо, меня он забыл
И завыл.
Смерчем бродит теперь, выворотень
АНТОН КРЫЛОВ
(САНКТ-ПЕТЕРБУРГ)
Метеозонд
Запущен вверх метеозонд
с устройством, измеряющим ненужность
метеозонда, а еще на нем
есть вымпел, но его не видно
с земли, как, впрочем, сам невидим зонд, и оттого
его ненужность
определяется и без приборов
с погрешностью, которую не вычтет, не прибавит
ни вымпел, ни бечевка,
ни контейнер
с дурацкой аббревиатурой на борту.
Европа
Это англия - дувр
это франция - севр
это ясень - он бур
это заяц - он сер
это лань или лось
это след от колес
это пиво - ячмень
это зонтики - тень
это музыка - альт
это штрудель - кафе
это ровный асфальт
это парк или сквер
это много воды
это трубочный дым
это прошлое - рим
это гольф и гольфстрим
это все включено
это все но без нас
это чехия - брно
это австрия - грац.
* * *
Мне виден мост через Неву, и виден мопс,
на поводке ведущий девочку, и вепс
из этих мест мне виден здесь, и виден нерв
большого города, и месяц виден март
за февралем, и с каждым днем виднее мне
на небо лестница и лестница на дно,
мои следы видны на них, но не слышны
слова моих поводырей, лишь тишина.
ЕЛЕНА ТУНИЦКАЯ
(МОСКВА)
Между
Межсезоние, как всегда
В межбережье бежит вода
Междулетия шаткий мост
Межвековья серый погост
Межвремение без исхода
Междужизние год за годом
Междулюдие - стертость лиц
Тьма межзвездия без границ
Междусловье - строки распад
Я - в междверье: здесь - рай, там - ад
В межреберии пустота
Знать, с душой моей неспроста -
- С утлой лодочкой на волнах -
В кошки-мышки играет страх.
Гром небесный
Господь не карает
Господь питает
Землю прозрачной влагой
Под стенку дождя с отвагой
Выскакиваю без зонта
Капельная канонада, тра-та-та
Гремите, гремите, небеса
Хоть часок, хоть полчаса
Шелести, звени, бейся
Не унывай, надейся
Уже можно дышать
Освежается душа
Завтра все по-другому будет
Зной и беду город забудет.
Ожидание
Воронка времени втянула
все, что вчера казалось важным.
Смерть - просто смена караула,
в который не заступишь дважды.
Вот был дежурный по апрелю -
- ушел недавно по-английски.
Приемлю. Господи, и верю:
ты глянешь в памятные списки,
и птичка-галочка присядет
на имени моем еленном,
и смочит пот седые пряди,
и растворится во вселенной
мой крик торжественно негромкий -
- команда к смене караула.
Смотрите: от простынной кромки
легко-легко душа вспорхнула.
АНДРЕЙ КИРСАНОВ (МОСКВА)
To Mrs X...
...помнишь
как вместе шагали за горизонт
как третью планету -
эту -
дыханием согревали
(от союза нашего полыхнуло Солнце,
стыдливо Луной прикрываясь
"Ну вот, доигрались!" - сказала ты мне тогда)
мы словами творили миры вокруг
а в тишине - грёзы
ты звала меня "менестрелем звёздных дорог"
я тебя - вестницей зорь предрассветных
...и миллиона лет не прошло
как здесь
в миру в никуда продлённых горизонталей
с трепетом тайным
раз распознал я
лестницу -
песницу -
грёз наших дивных
от Начала Начал блистающих
и когда ты
по весне
вновь прилетаешь - о'кельтованная -
с изумрудного острова своего
я туда стремлюсь где
"запрещена фото- и видеосъёмка, а также любая аудиозапись"
и запрет нарушая
в аромате "музыки новой"
мира нашего древнего - вечно юного! -
блаженствуя
пребываю...
...снова, знать, срок пришёл
от пылей тысячелетних
очистить скрижаль мою
цвета острова твоего
и в путь забытый
что о себе подал весть
тебя, всю как есть
цвесть
увесть!
...тысячная смена
тысячелетних стражей ворот
тебя завидев
ниц падут, восклицая
"Ужель Она - дождались!"
а ты
войдя и встретив ладонь мою
пройдёшь -
без пут -
весь путь
знания тайного -
днесь явленного -
в океан блаженства ведущего
и выйдя на берег его
замрёшь
голос знакомый в себе услыша -
"Ну вот, сестра, теперь это снова твоё!"
* * *
Оставь всё как есть
не смешивай их до времени
слепоту дня
с прозрением ночи
язык
с деревом
а руки
с ветвью лианы
укрывающей тела на песке -
лишь поцелуй сумерек
растворит дыханием горизонт
и ресницы твои
сомкнувшись
захлопнут небо
Утром
когда ты проснёшься
я буду смотреть в него
* * *
Объятья твои
скользят как сумерки
по наготе ночи
их листья питаются небом
чьи корни чёрные
а стволы напоминают титанов
Кто примыслил их к нашим дыханиям -
ведь минуты их ещё не укрупняют столетья
Тысячи нитей разрывают зрачок пространства
Миллионы стрел нацелены на прокажённое Солнце -
не смотри на них в часы пробуждений -
это не наши виды
не наши объятья
не наша трепетность
и не те поцелуи
АЛЕКСЕЙ ВЕСЕЛОВ
(САНКТ-ПЕТЕРБУРГ)
* * *
Жаркий день.
Отражаются
Белоснежные чайки
В свежей пашне.
* * *
В саду
Купол прозрачный
Из птичьих голосов.
* * *
Нет новых стихов.
Старый дождь.
ГУРГЕН БАРЕНЦ
(ЕРЕВАН, АРМЕНИЯ)
* * *
У квадрата - квадратная память.
У квадрата - квадратные мысли.
Мы стараемся их прочитать,
И когда это не удается,
Берем побольше черной краски
И закрашиваем его.
Так квадратные мысли квадрата
Обретают бессмертие.