Он подошел ко мне на перроне. В Балезино. Когда
поезд уже объявили.
Стоял и смотрел. Я делала вид, что не замечаю. Приблизился и на пьяном
выдохе произнес: "Д-девушка, а с вами можно познакомиться?" Не
знакомлюсь. Отвернулась. Без слов. Мужик за его спиной ухнул и вяло
гоготнул. Из чьей-то руки выскользнула бутылка, звякнула стеклом и
растеклась.
"Ну, девушка... ну, чего вы? Ну, давайте знакомиться! - бодро предлагал
он, - Я... а вон там вот мой брат Владик стоит, да... я на вас
посмотреллл
и решил - я с вами поз-знакомлюсь. И Владику, да, брат это мой с Перми
приехал, город такой знаитте? И Владику я о решении сказал. Он сказал,
я ййо-бнулся. А тебе... в-всё равно". Последние слова для себя, тихо,
глухо, горько.
До Ижевского еще минут десять.
- Я Костик, - представился он, крепковатый невысокий мужчина лет
тридцати, пытаясь сделать мне поклон и не упасть - а ты?..
- А вам всем всё равно, как всем бабам.
- Да, - поезд уже приближался, - мне всё равно. Я не баба. Хочется быть
собой после стольких часов пути, чужих жизней. Отстраняюсь.
- Понятно, вы такая же, как и она! Мне все друзья говорили! Костик, не
связывайся ты с ней! Не лезь, у неё мужик есть! У неё при мужике еще
другие кобели, все уроды, есть!
- И что - есть?
Обиженный и выдохнувшийся согласился:
- Есть. И я - дурак. И совсем тихо добавил: - Я её уже четыре года
люблю. Она мне - заколотил звучно в грудь - жизнь вон сюда дала,
понимаешь? Я до неё знать не знал, как это - жить! Ты думаешь, я всегда
такой? Я не пью же. У меня мама... я не пью.
Владик куда-то исчез. Костик поник и замолчал. Поезд задерживался.
- А? Это уже шестая банка пива была... а Настя замуж вышла, детей у неё
двое. Если что надо, помогаю. Денег даю, вещи какие, она просит... "Люблю
я её! - вырвал из себя крик, - люблю!" "Любую люблю!.. а она - сука!"
На перроне мёртво тихо. Мы молчим. Оба, похоже, не понимаем, что делаем
рядом друг с другом. И уйти, кажется, невозможно. Смотрим в разные
стороны, играя в отсутствие собеседника. Такое вмешательство в
мучительно.
Костик первым нашелся:
- Вы извините меня... но я смотрел на вас... я молчу обычно, с девушками не
знакомлюсь, а тут...
- Нет, не переживайте, всё хорошо.
- Да, постараюсь, - мягко улыбнулся, - сегодня... сегодня хорошая ночь,
правда? Не холодно для октября?
- Совсем нет.
- И гулять хорошо. Пойдемте, со мной не страшно, я умело дерусь.
Рассмешил, хмыкнула:
- Верю.
- Я бы вас даже в Пермь свозить мог. Это большой город. Мой братан там
работает, хорошо зарабатывает.
- Ему нравится?
- Нравится, не нравится, работа есть работа.
- Сильная философия. А я сейчас оттуда.
- Оу! Я не знал. А где живете там? Может, к братану близко, я приеду...
смешно вам, поди, теперь, чего молчали-то, что из города?
- Смешно. Немножко. Нет, не из города. Я между.
- А мне... а где Владик?..
- Не знаю. А как это - любить?
Остановился в потоке мучительных соображений, где он, что с ним, что
братом. Выдохнул с хрипом. Строго произнес:
- Когда жить хочется. Так.
- Так, да.
Ижевский наконец прибыл. Я смотрела, как из него выбирались люди.
Знакомые проводницы смеялись над приветствиями железнодорожника и,
кокетничая, просили конфет к чаю.
- Ну, прощайте. Не грустите.
Послушно согласился:
- Не буду, - а потом, видимо, подумал и честно возразил, - не могу,
буду. Без Насти - как?
- Уезжайте. Так легче. Правда, легче. Когда любят, не мучаются.
- А что?
- Любят. Мне так говорили, - смеюсь. - Мне пора. Прощайте.
- Хорошо.
И я уже протягиваю билет, поднимаю в вагон дорожную сумку, нахожу
удобное место, снова звоню домой, что со мной всё хорошо. И слышу:
"Милая, разреши пройти, надо попрощаться, толком надо попрощаться!"
Проводница с кем-то соглашается. Шаги. Костик сел напротив и попросил
сказать имя. Промолчала. Он счастливо улыбался. Прыгать ему хочется. За
много-много лет. Потому что нельзя. Не положено. Не, он обычно живет:
просыпается, ест, идет на работу. Главное, не чувствовать времени.
Просто вкалывать. А чего еще делать? Всё нормально. Живой, и ладно.
Матери помогает. Братан в Перми, ему легче. Братан свободный. Настя
только... словно других баб нет... А потом как запел сдурнины: "А
сердце-то моё бьется-ааааа!" - на весь вагон то ли смеясь, то ли рыдая.
И ушел, не дожидаясь пока проводница уведет его вон.
Долго стоял под моим окнами, потом исчез и появился тогда, когда поезд
пешим ходом медленно двигался вдоль перрона Балезино. Поезд набирал ход
и Костик бежал за ним всё быстрее. И еще быстрее. Как бегут за
несуществующим счастьем, за лёгкостью и за тем, чего нет.