Есть мнение, что талантливый поэт в России обречен. Это правда. Но не вся. Талантливый поэт обречен везде. Поэтому обречен был и Андрей. Он был не просто талантлив – хотя почему «был», раз стихи есть, значит есть и поэт Анипко: он был проклятый поэт. Без истерики, но с подлинно французским изяществом он нес это проклятие в себе. Ничего лишнего, ничего избыточного. Poète maudit. И стихи у него такие же. Прóклятые – странные, отвратительные в своей красоте и безупречные в своей отвратительности. Это красота Люцифера. Я горд возможностью представить эти стихи читателям журнала «Окно». Я благодарю семью и Екатерину Кузнецову, много сделавших для того, чтобы стихи Андрея Александровича сохранились. Благодарю журнал «Окно» за публикацию. Поэты в России живут недолго. В отличие, к счастью, от стихов.
Владимир
Лорченков
Из
цикла «...И пустота»
*
* *
Я знаю, что дважды два не равно пяти;
я знаю,
что, если нечего отнести
в
ломбард, – начинай мочить топором старушек:
научишься
философствовать взаперти.
Я знаю,
чтó кушают лошади, и куда
ведут
все дороги: куда повелит нужда –
большая
ли, малая; можно и в подворотне,
но я бы
советовал не оставлять следа.
Я знаю,
что ни хрена, как сказал Сократ,
не знаю;
что всякий всякому виноват,
что
надобно пострадать - или ставить свечки
угодникам
Божьим: достаточно пары ватт.
Я знаю,
что люди смертны; что я – один
из них:
а значит, какого ждать до седин,
когда
есть верёвка, крюк, табурет и мыло?
Ты
можешь, как вариант, накормить ундин.
Я знаю
пророков, Закон и Благую Весть;
что,
если двое дерутся, не надо лезть –
зачем?
Если можно потом обшмонать обоих
и снять
себе шлюху дряхлую «за поесть»?
*
* *
Город
уходит в тень, как под-воду – Китеж.
Кровь
отливает
от щёк. Звёзды – скверной свербящей
сыпью.
Если ты
мне... я всё – до последнего перла! –
выпью;
но не
стоит обманываться: вряд ли это любовь.
Жизнь
отступает в тень, как день идёт на
ущерб.
Подними
с пола брюки, разгладь и повесь на
спинку:
стрéлки
уставились вниз. В землю. А ты-таки
щедр:
ты
рассчитывал, правда, найти «свою
половинку» –
а нашёл,
скорее, воронку... Налей по сто
пятьдесят.
Погляди, какой снег за окном! – но
и по эту,
кажется,
сторону... – Как ни крути, гнездо
неуютное.
Звёзды тускнеют. Дело к рассвету.
Благодарю
за компанию. – ...Город ещё в тени,
как
обшарпанный шкаф, зачехлённый недельной
пылью.
В
непролазных сугробах. Не забывай. Звони.
Заходи,
если вдруг... – по-любому, всего не
вылью.
Вода
Вода.
Переливаю из пустого
в
порожнее. Всё опустошено.
Всё
опорожнено. Ничто не ново,
ничто не
вечно. Всё – вода. На дно –
и
замереть. И видеть рыболова
с его
азартом, ёмкостью спиртного,
и –
свет. И повторять, что всё равно.
Что он
затрепыхается на леске,
как этот
лещ. Что червь вползёт в нутро,
что
крюк... Он улыбается по-детски,
он видит
утро, верит в серебро
реки, и
тонет в нестерпимом блеске
неполных
девятнадцати... Добро!
Уди!
Рыбачь! Всё – поплавок и леска,
а не
вода! Всё – утро! всё – июль!
Лети
вперёд, заигранная пьеска,
набившая
оскомину! Всё – нуль
в
квадрате, всё расплывчато, нерезко,
всё
льётся и сливается в «буль-буль»
реки,
напоминающей... Пустое!
Порожнее!
Вода! – «А как же ил?
Песок?
Тростник? И небо голубое,
и
паренёк?.. » – Оставь меня в покое,
мудила!
Сделай так, чтоб я забыл!
* *
*
Заросла
дорожка к моей оградке.
Только
солнце с ветром играют в прятки
в
мертвецом откормленной лебеде.
Катафалк
проедет с уловом свежим, –
мы
усталые веки на миг размежим
и опять
забудемся. Здесь, в воде,
пропитавшей
грунт, как варенье – булку,
всех и
снов, как высыпал на прогулку
безутешный
сонм переживших нас.
Шелестят
деревья, летают осы,
мы
лежим, безносы и безволосы,
и шаги
снаружи считаем: раз...
два...
четыре... шесть... показалось... тихо.
Над
крестом склоняется облепиха,
да
грохочут по насыпи поезда.
Мы
лежали год, пролежим и триста,
лишь бы
сухо было, тепло и чисто –
да куда
там!.. Всё холодней вода,
всё
грязней, журчащая в наших венах.
Мы гнием
в шести деревянных стенах,
мы
забыли, как выглядит свет, и как
пахнет
клевер над нашими головами;
мы не
слышим и ждать перестали сами
вновь
услышать ваш милый смущенный шаг.
* *
*
Догорайте,
все семь окаянных свечей!
Паутину
плетите из мшелых лучей:
я залезу
в сию паутину.
Бедный
Батюшков, не соловей и не стриж,
я-то
мёртв, а вот ты – почему ты молчишь?
Я чешу
твою тёплую спину.
Десять
рук у меня и двенадцать голов –
так
пускай же выходит на нас Зверолов
с
длинной, тонкой охотничьей жердью!
Бедный
Фридрих, и брат мой, сермяжный пророк,
и на
всех нас – один жестяной потолок:
решето
Твоему милосердью.
Только
знаешь, Малыш: если капает мёд
и ночной
мотылёк примеряет полёт
как
последнее бальное платье,
в
подземелье кричат «Адонай Элогим!» –
я себе
представляюсь таким же Другим,
как Твои
благодать и проклятье.
Стрелка
Стрелка
бежит по кругу, бежит по кругу,
видя
одни и те же, одни и те же
цифры,
насечки, деления. Мы друг другу
в круп
упираемся, как рысаки в манеже.
Стрелка
бежит по кругу, бежит как стая
волчья –
за собственной тенью на циферблате;
кружится,
как сумасшедшая по палате,
вечно
сбиваясь и снова – шаги считая.
*
*
*
О, милое
сонное братство!
О,
братство надежд и потерь!
Тебе
покорилось пространство,
открылась
запретная дверь.
И мы
просочились украдкой
в былых
предвкушенье утрат.
Грядущее
стало разгадкой,
и ты
оттолкнул меня, брат.
Но
сонному братству не верю
и
строгой сестры не корю:
я цепко
держусь за потерю
всего,
чем еще говорю.
Проклятое
милое братство,
растрёпанных
заговор звёзд!
Мой труп
заверните в пространство
во весь
человеческий рост.
Мой прах
заверните в рогожу
грядущих
в былое времен, –
и я,
умножая, умножу
Твой
непоправимый урон.
Андрей Александрович Анипко (псевдонимы : Арсений Северин, Андрей Небко, Йордан Кейн) родился 15 сентября 1976 года в Мурманске, в семье служащих. Окончил среднюю школу. С 1993 по 2001 год изучал философию, древнюю и новую словесность в СПбГУ . Незаконченное высшее образование. Переводчик с немецкого, французского, английского (Бодлер, Шекспир, Новалис, Рильке, Дилан Томас). Автор двух поэтических сборников («Увертюра», Мурманск, 2002; «Иллюзиады», СПб, 2007). Работал библиотекарем в СПб. После серьезной травмы позвоночника в 2008 году вернулся в Мурманск. Болел. Работал корректором в мурманских газетах. Публиковал свои произведения на сервере Стихи.ру (под псевдонимом Йордан Кейн). Трагически ушел из жизни в июле 2012 года. В феврале 2013 года журнал «Звезда» опубликовал посмертную подборку его стихов.