Иван Кротов (Краснодар)

Судьба воина

 
Хорошо быть ратником молодым и статным, выступая с ярким флагом за спиной: девки малиновые улыбаются, половые наперебой обслуживают, домовые низко кланяются, коробейники делают скидки. Знают, что молодой цены добытому не составит. Все градские обыватели любят  бросающего  вызов судьбе, хотя и торопятся сплавить его подальше � умирать за други своя.

Плохо быть солдатом старым � седым, хромым и нищим. Все отворачиваются от него и презирают. Город спешит захлопнуть врата желаний перед его костылём. Гость незваный и сам не знает, зачем вернулся сюда � он словно призрак, тело которого осталось там, на полях сражений�

А город обглодал и выплюнул косточку его жизни�

 

 

Свет в глаза

 
�Утром лучше идти на запад, вечером � на восток: солнце не будет слепить глаза!� � назидательно подумал Скиталец и двинулся навстречу светилу, которое, подпрыгивая, пыталось нырнуть за дальнюю площадь в конце улицы. Дома по обеим сторонам красиво изгибались вслед за красным мячиком, почти соприкасаясь крышами. Так лепестки цветов закрываются, когда объёмная картинка  дня складывается в плоскость ночи.

Ная Плюснина (Пермь � Москва)

Гроза

Крона соседской березы стала лесом и теперь расходится в ветер, поднимая на выдохе улицу: кусты сирени, смородины, акаций, цветы, заборы и меня, конечно.

Вдруг начнется гроза. В прошлый раз небо раскалывалось и валилось кусками над домом, в котором мы втроем с сестрой и мамой прятались со страха.

Электричество отключилось. Ливень расхлёстывает помидорных нестойких солдатиков, вода топит огородные гряды. Корабль в корабле: дрейфующее в волнах теней зашторенной комнаты диванное укрытие в готовом плыть доме.

Внизу за водой ивы. Они поднимают ветками-пальцами вверх-вниз. Ивы счастливы. Словно еще живые водоросли, брошенные на берег, умирающие от солнца и успевшие спастись во внезапно вернувшейся реке.




Графа �о себе�

     ï¿½ А вы, собственно, из какого города?
     ï¿½ А я, собственно, не из города. Я из пространства между. Из поселка, постепенно растаявшего в село.
     Собеседник тускнеет. Я теперь в его глазах обретаю значительный дефект.
     ï¿½ В деревне живете ? ï¿½ любопытствуют с непонятным превосходством .
     ï¿½ Да, ï¿½ соглашаюсь я, зная, что мои объяснения про дом никому не нужны. И  место, похожее на прустовский Комбре со смешными немного нелепыми людьми  историй Диккенса, это обязательно безысходность, грязь и грусть �российской действительности�.
     А я приезжаю оттуда, где мир теряет зыбкость и дрожит, балансируя в хаосе, сохраняя красоту мгновения.




Осколки лета

Если бы не отъезд из дома и трудности другого места, то эта осень была бы самой прекрасной. Но приходится много переживать. Потом грустишь и уже не видишь всей красоты. Хотя жизнь воспринимаешь острее. Точнее � насыщеннее. Выходя иногда из закрытой комнаты переживаний.
Измерять год словно школьник, от начала сентября.

Я жила дома от таяния снега до умирания листьев.

Сад пока еще не спит. В нем мамины астры. И георгины. И неподатливые кудри желтых, лиловых львиных зевов.

У той скамейки, где легко пишется держится роса в детских ладонях чистотела.
И даже сливы на хрупких лапках-ветках терновника держатся крепко. И только их холодный сок говорит об уходе тепла.

Базилик на грядках в июле наливался густым фиолетом. Цвет расползался по листьям как пятна на промокашке и вдруг � запах! Запах базилика! Дай ему звук, он мог бы гудеть словно саксофон в джазовой игре рататуя из только что собранных овощей.

Лето переполнено вкусом. Заварить букеты душицы с лугов, принести мяту, мелиссу и смородину, собрать запахи в одном чайнике. И собраться всей семьей на кухне. Болтать и смеяться. Я каждый раз не помню, над чем мы хохотали до колик в животе и что так серьезно обсуждали.

В понедельник и пятницу нам привозят молоко и творог. Три литра счастья и полкило сомнительных удовольствий.

Мама наливает молоко в кружку и я замираю. Привыкла к пакетированному. И никто же не проверял эти самые три литра. Вдруг вкус совсем отличается от того, истинного, удивительного?
     Но стоит взглянуть на белую, белую-белую бутылку в холодильнике, на корону из сливок, как опасения уходят. Тянешься за столовой ложкой и черпаешь счастье из стеклянной глубины, булькая и взбивая пузыри.