От переводчика

Максим Богданович (1891-1917) является классиком белорусской поэзии. Его иногда называют �белорусским Лермонтовым�. В использовании мотивов фольклора ему нет равных в белорусской литературе. Его творчество имеет философский, а порой и остросоциальный характер. Интересно и то, что Богданович впервые среди белорусских поэтов начал использовать формы сонета, триолета, рондо, терцин, пентаметров. К тому же этот рифмованный узор зачастую обрамлял сюжеты, почерпнутые из народного творчества. В своих стихах он воспевает лесных богов, там мелькают водяные, русалки, колдуны-мельники� Стихи Богдановича пронизаны �благородным пессимизмом�. Например, Леший, двигающий всем лесоболотным космосом, ощущает не столько приход старости, сколько дыхание новых богов надвигающейся эпохи мегаполисов. Сказочные персонажи Богдановича тяжело переживают приход �нового дивного мира�. Осушат болота, достигнет ущерба древнее озерцо и только кукушка прилетит на могилу поэта, который успел подслушать, о чем шепчут тонкоствольные сосны и шуршат за окном �дождевые пауки�.
     Творчество Максима Богдановича мало знакомо русскоязычному читателю, хотя его и неоднократно переводили, и на стихи его слагали песни (которые, например, исполнял ансамбль �Песняры�). Богданович прожил всего 25 лет, и при его жизни вышел всего один сборник стихов � �Венок�. Таким вот грустным оказался магический реализм жизни и творчества Максима Богдановича. Однако его литературное наследие значительно и заслуживает всяческого внимания. В нижеследующей подборке представлены переводы стихов из книги М. Богдановича ï¿½Маладзiк (лирыка)�.




Озеро

Слыхал, когда-то был здесь бор,
И жил в нем леший с давних пор.
Срубили бор и леший сгинул,
Людской заслышав разговор.
Здесь зеркальце свое он кинул.

Как света тайного окно,
Лежит холодное оно,
Свой век спокойно доживая,
И все, что минуло давно,
В глубинах темных сокрывает.

1910



*  *  *

Мудрой праречи
Мед золотистый
Полные соты
Бог мне пророчит.

Если не мне,
То душе моей робкой
Мед вещий с хмелем,
Светлым и тонким.

1911



*  *  *

Не кукуй, ты, серая кукушка,
Грустно кликая в бору;
Знаю, скажешь, что я жить не буду,
Только смолкни до поры.
Ни трави мою больную душу
В искалеченной груди,
И внутри бунтующего тела
Темный разум не буди.
Знаю, что не долго проживу я,
Знаю, что как только я умру,
Сядет петь кукушка на могилу.
Станет куковать, как в том бору.

1909-1912



*  *  *

Слышишь гул? �
Это леший � угрюмый ведун �
Начинает беззвучно играть:
Под руками его, сея гибельный сон,
Будто тысяча крепко натянутых струн,
Тонкоствольные сосны звенят.

Он играет, и в чаще мутнеет река,
Замирает движенье в лесу.
Только вторит ему голосок ветерка
И колышет дыханьем в листве лозняка
Капли слез, то ли капли росы.

1910



Дед

Давно так не было тепло,
Чтоб дед и тот поднялся с печи.
У речки сел � вовсю пекло.
Он грел под солнцем свои плечи.

Таился бор, текла вода,
И пахло медом и травою...
А дед, поди, не знал тогда,
Что скоро станет сам землею.

1913



Агата

Помню, шла я до ратуши утром
Посмотреть, как сожгут ведьмаков,
Только слышу, кричит мне Марута:
�Вишь,  Агата, красавчик каков!�

Весь печальный, неспешной походкой,
На главе его шлем золотой,
Ехал он на коне одиноко,
А пригожий, � как Юрий святой.

Чуть отъехал � не минуло часу...
Ах, когда бы еще повидать
И коня, и убранства прикрасы,
И знакомую сердцу так стать.

Я сижу целый день у оконца
Да пряду безотрадно кудель.
И гудит, все гудит веретенце,
Как в степи за деревней метель.

Ах, зачем я тогда оплошала
В молодые свои-то года, �
Ах, почто, почему не узнала,
Кто такой он и едет куда?

Знать бы имя � из воска фигуру
Тем же именем я окрещу,
Выйду ночью на поле и в бурю
Я заклятье свое нашепчу.

И сквозь свист, сквозь гудение ветра,
Через шум придорожных ракит
Я почую так близко, наверно,
Стук знакомый от конских копыт.

Не забыть, что я молодость трачу,
Что ее ворожбою гублю.
Мне не встретить его! � И я плачу:
Никого больше не полюблю.

1915-1916



Похороны

Белым снегом укрылася улица.
Там, среди многолюдного роя,
Мерзнет темно-зеленая хвоя,
И пушистый снежок к стенам тулится.

Тут везли в катафалке покойника;
Впереди шли друзья в замирении;
Крест несли, рядом - в ризе священник,
И плетутся извозчики вроде как...

А вокруг непокрытые головы
И поспешно крестился прохожий;
Сердце ныло, мороз шел по коже,
Думы грузно текли, точно олово.

Черный креп, хор церковный, дым ладана,
Труп, лежащий в гробу возле дома, �
Так таинственно все, так знакомо,
Все так просто и так неразгаданно.

1911



*  *  *

Если в раковину черную моллюска
Попадет песчинка хоть одна, �
В жемчуг понемногу превратится та!
Чем же завершится жизнь моя, когда
В сердце черствое, что в суете обрюзгло,
Упадет слезинка хоть одна!

1909-1912



Темень

Я сижу без огня. Сыро... тяжко мне как!
Над землей только тьма, а в душе моей мрак
О, как пусто внутри! О, как холодно жить!
Сполох молнии где-то сквозь темень блестит,
Освещая мне образ Христа... крест творишь...
Оживаешь как будто, душою горишь.
Только вот почему скоротечен тот час?!
Вновь сошлась темнота. Свет блеснул и погас.
Не глядит на меня ясный образ Христа.
Над землей только мрак, а в душе � пустота.

1909



Крестины лешего

Бор шумел, навевал мутный сон,
Тихо гул по стволам раздавался, �
В небе леший, резвясь, кувыркался
На макушках сосновых колонн.
Ему сумрачный месяц светил.
Крест ветвей к небесам тянут ели, �
И в синей небесной купели
Душу дикую он окрестил.

1909




*  *  *

В тучах хмурых живут пауки,
Те, что ткут паутину дождя
Нити прочные, хоть и мягки,
Кожа скользкая, как  у угря,
В теле стынет холодная кровь,
Злость бесцельная в круглых очах...
Чу! Слыхать шорох лап пауков,
Оплетающих кров и очаг.

1909



Из цикла �ЛЕСОВИК�

Привольная темная пуща:
Тенистые липы, дубы,
Осинника, ельника гуща,
Меж хвои опавшей � грибы.

Замшело, пустынно и дико
Полуденный воздух гудит.
На мху между спелой брусникой
Забыт всеми леший лежит.

Корявая морщится шкура,
Оброс темным мохом, как пень,
Трясет головою понуро,
Бока свои грея, весь день.

Гляжу на него я уныло, �
И сердцу так жаль, что беда:
Все минуло � удаль и сила!
Пропало, как дым, как вода!

1909



Сонет

На сонной глади луж болота,
За снег, что облаков белей,
Я принял лепестки нимфей.
Меж черных корневищ � тенёта,
Как плесень, ряска, гниль и просится зевота
И, кажется, что красок нет грязней,
Чтоб рисовать по коже склизких змей.
Здесь ржавчина лежит, как позолота.
Теперь здесь топь, где всё гниет давно,
И сотни лет, накапливая зло,
Смердящей жижей окропила
Цветов росистых чистую красу.
Молись же, чтоб в беспамятстве хранила
Тут смерть свою незвонкую косу.

1909
 


*  *  *

Сосны, ели, хвощ да хвоя
Темный мох.
Чу! Не леший ли косматый тут залег?
Повалился он на хвою,
На кору,
Всем он движет, всем колышет
В том бору...

1909




Критику

Напрасно ловите вы в сети мотылька,
Чтоб крылышки получше разглядеть:
Помнет их брошенная сеть,
Пыльцы узор сотрет докучная рука.

1910