Мы в воздухе живем. Работа может исчезнуть
(�Юкос�), законы
перевернуться, кризис грянуть, �национальную идею� не сыскать, а люди �
люди,
как прохожие часто, они уходят. Да вся материя разжижалась, кажется,
незаметно
превратившись в слабо сцепленный притяжениями набор молекул. Общество
атомарных
шариков, пинбол невидимых, зубчатые колеса.
Остался воздух и шум, шариковый гул � то колебание
медиасферы, что
отбивает слух. В очередной недавно вышедшей и даже переведенной
биографии Сэлинджера
биограф скрыто недоумевает � почему и как он замолчал? Но именно тишина
естественна, звук же � ненормален, он перверсия тишины, чьи клетки
вдруг решили
нагло размножиться, манифестировать себя в бытие звуковыми проекциями.
Молчание
Сэлинджера � гармония, всепонимание, речь же за редким исключением �
просящее
вопрошание, глупый вопрос, наглая агрессия.
Интернет, блоголожество � такой ад голосов. Ведь
Вам было же когда-то
стыдно (а ведь было) за то, что Вы столько пишете? И, наоборот,
покойно, когда
некоторое время без постов становилось долгим.
Долгое время � антоним сиюминутности блогов,
апогей которого Facebook. В
�Хронике� его даже нет шанса посмотреть, что лайкал и комментил
какой-нибудь
интересный тебе фрэнд, если не сидишь при этом свидетелем онлайн �
технически
почти невозможно, не перематывать же ленту в правом верхнем окошке, где
то, что
лайкают и комментят сейчас. Да и одна из главных технических претензий
к ФБ �
если даже недолго не читал ленту друзей, ее очень сложно �перемотать�
назад,
все скидывается. Оставляя в сиюминутности.
Которая � отрицание традиции. Где все было просто,
но выверено, как в
алхимии. Сын кузнеца не зря был Кузнецов, он шел, за плечами имея деда
и тени
теней предков очередью, в кузнецы, и был прекрасным кузнецом. Если он
хотел
бросить очередь, он выбирал смерть � физическую (становился солдатом)
или
социальную (монахом). Просто, как Эвола. Но шарики катаются, лифты
социальной
мобильности так и шныряют, и на них, открыв рот, смотрит простой люд,
заломив картуз.
Плохо в итоге всем: кухарка
правит
государством, гламурная нимфетка поднимает против нее революцию, а
каждый
второй метит в миллионеры или на крайний случай в дауншифтеры, что
приводит
редко крайне к чаемому. Плохо всем � ну, кроме тех, кому в лифтах
заложило слух
от резкого подъема.
В лифтах играет фоновая музыка, музыка, в прошлом
веке предавшая
тишину. Призванная быть ее обрамлением, окантовкой, музыка устами того
же
Кейджа провозгласила � тишина невозможна. Мы сами заполним ее не
трепетным
вслушиванием, но нетерпеливыми покашливанием, верчением, мобильными.
Теми самыми подмосковными мы сидели в детстве на
крыльце с бабушкой.
Она каждый раз вздыхала �Тишина-то какая!�, мне это было немного
неловко.
Иногда мы считали, сколько лет прокукует кукушка. Небо в мягком
серовато-сиреневатом закате сообщало погоду на завтра: яркие всполохи
заходящего горизонта � к холоду, низкий полет стрижей � к дождю (тучи
на
крыльях), а летают высоко � завтра будет хорошая погода. Выходил туман,
пахло
дальней печкой.
|